— К нам ходит один голландец, его фамилия Ренес, — торопливо заговорила Надя, встряхнувшись от его окрика. — Сегодня он заказал рукопись под названием «Откровение огня», XVIII век. Оказалось, что на месте этой книги, с ее шифром, у нас хранится какой-то сборник без начала и без конца. Другое письмо и никакой связи с «огнем». Вот он.
Надя передала своему начальнику рукопись. Он заглянул в нее и отложил.
— Это что же, твоя собственная экспертиза?
— Это установил голландец. Я просмотрела вместе с ним этот сборник. Может быть, при подробном анализе текста что-то и обнаружится про огонь, но письмо-то — не скоропись, как указано в карточке, а беглый полуустав. И количество листов не совпадает.
— Что еще указано в карточке рукописи? — спросил Парамахин.
— Только технические данные. Я уже проверила: опись «Откровения огня» у нас не составлялась. — Надя указала глазами на журнал, который все еще держала под мышкой, и добавила: — Подробности об этой книге обнаружились в другом месте.
С этими словами библиотекарша открыла «Исторический вестник» на заложенной странице и обратила внимание Парамахина на «Замечательную находку». Тот прочел заметку и откинулся на спинку стула, заложив руки за затылок. Первый раз Надя могла открыто наблюдать за человеком, с которым мысленно всегда была вместе. Она ловила всякое движение на его лице: вот сдвинулись брови, вот дрогнули веки, вот сжались и разжались губы. Ее обдала теплая, душная волна. В своих фантазиях она пережила с ним столько интимных моментов, но не один из них не вызвал в ее теле такого сильного резонанса, как этот. Парамахин просто ушел в свои мысли, она всего лишь стояла с ним рядом, но они были соединены, как никогда.
— Как ты наткнулась на эту заметку? — спросил Парамахин, не меняя позы.
— Это не я на нее наткнулась, а все тот же голландец, — отвечала Надя. — Он, между прочим, требует разговора с вами, прямо сейчас.
— Требует! — произнес ее начальник с сарказмом. — Скажи ему, что я сейчас занят. Кстати, а с какой темой он работает?
— Насколько я помню, бытовые повести.
— Насколько я помню, бытовые повести, — со сжатыми губами и, как ей показалось, зловеще повторил за ней он.
Надю бросило в краску. Она опустила голову, мучась, что невозможно спрятать щеки.
— И ты пошла выдавать ему богословское произведение!
— Из названия это неясно, Андрей Алексеевич, — оправдывалась Надя. — И в карточке каталога характер книги не указан.
— Когда ты смотрела карточку — до выдачи или после? — спросил он ее беспощадно.
— После, — призналась она.
— А по нашим правилам, в неясных случаях надо справляться
Парамахин отвернулся от Нади и еще раз пробежал глазами «Замечательную находку», после чего записал себе выходные данные. Возвращая библиотекарше журнал, он распорядился:
— Передай голландцу, что мы займемся выяснением установленных им несоответствий. Скажи, что на это потребуется значительное время. Сообрази сама, что ему еще надо сказать, чтоб он сидел смирно и нам не докучал.
Надя отправилась обратно в зал. На лестнице она столкнулась со своей непосредственной начальницей Любовью Васильевной.
— Ты чего такая красная? — спросила та с обычной бесцеремонностью.
— Красная? — застигнутая врасплох, Надя не знала, что сказать.
— Ну да, красная. Или не чувствуешь?
— Не чувствую, — отнекивалась Надя. — Вам кажется.
— Ну уж конечно! — насмешливо воскликнула начальница.
Надя спустилась на следующую ступеньку и пробормотала:
— Я пошла. Мне в зал надо.
Спускаясь дальше, она услышала за спиной:
— Эх, девка, не в зал тебе надо, а замуж.
Такие подтрунивания шумная, напористая Любовь Васильевна считала в порядке вещей. Надя резко повернулась к ней и отчеканила:
— Я прошу вас больше не говорить, что мне надо. Я это сама знаю.
— Ты чего брыкаешься? Я же с тобой по-матерински, — не теряла добродушия начальница.
— У меня уже есть мать, Любовь Васильевна, — отрезала Надя и направилась в зал. «Ну теперь начнет грызть. Исподтишка», — подумала она с досадой, которую скоро вытеснили мысли об Андрее. Она уже давно называла Парамахина про себя Андреем.
