— Зуб на зуб не попадает, — признался я.
Абураз протянул мне фляжку.
— Что это? — подозрительно спросил я.
— Яртан.
— Так он же от жары…
— Яртан для всего хорош.
— Ну, нет, — отказался я. — Мой желудок не выдержит такого испытания.
Зубы снова застучали барабанной дробью.
— Может, разомнешься или устроишь пробежку? — предложила Лиринна.
— Отличная идея. Я побежал.
Ветер заревел у меня в ушах. Отмотав несколько кругов вокруг гномов, я понял, что умру от разрыва сердца раньше, чем согреюсь. Ух, только бы отдышаться.
— Не будем терять времени, пойдем дальше, — задыхаясь, сказал я. — В дороге согреюсь.
— Надеюсь, других чудовищ тут не водится, — вздохнул Абураз. — Особенно таких, что по суше ходят.
— А что это была за тварь?
— Да кто ж его знает?!!
Ладно, оставим это ученым. Я, кряхтя, поплелся за остальными. Теперь впереди шел Фирг и смотрел на карту чаще, чем себе под ноги.
Коридор, коридор… он тянулся и тянулся, бесконечный как Вселенная. Я и без того устал, а теперь понял, что скоро у меня отвалятся ноги. Впрочем, остальные едва ли чувствовали себя лучше, однако никто не жаловался. Даже Абураз, который был раз в пять меня старше, держался молодцом. Я сжал зубы, тихо выругался и побрел. Да когда же все кончится! Я соскучился по солнечному свету, по зеленым лесам и пыльным городским улицам. Хочу наверх, хочу, хочу…
— Мы пришли, — вдруг сказал мастер Фирг.
Я отодвинул плечами гномов, выдвинулся вперед. Точно — пришли. Но куда?
Мы оказались у входа в небольшую круглую комнатушку, наполненную сухим и теплым воздухом, со стенами, украшенными мозаичными панно. На каждом изображены сцены из далекого, неведомого прошлого. Прародители, непонятные твари, похожие на осьминогов, жуки с мощными жвалами. Люди, гномы, эльфы, орки… Работают, едят, пьют, танцуют, пашут, убирают урожай, отдыхают, спят. Рядом с ними Прародители. Смотрят с укоризной.
Почему человеческая память не сохранила нам воспоминаний об этом периоде истории? Неужели он был для нас слишком неприятен, и мы предпочли предать его забвению? Тысячи вопросов и ни одного ответа.
В центре комнатушки стоял пьедестал. На таких у нас устанавливают памятники народным героям, монархам и прочим бездельникам. Этот тоже не пустовал.
— Ли-Ган, — вдруг с придыханием вымолвил мастер Таг и опустился на колени.
Он что, молиться вздумал?
— Ли-Ган, — это уже профессор Фирг. Он поспешил дополнить свой возглас ударом лба об каменный пол.
Я испугался — вдруг археолог перестарался и отбил себе мозги? Кто же нас тогда обратно из храма выведет? И с чего вдруг такая реакция? Впрочем, кто поймет этих гномов.
На постаменте красовалась копия разбитой статуэтки Ган-Ли, разве что выполненная в большем масштабе. Все то же непропорциональное туловище, увенчанное головой в форме яйца, длинные уши и печальные глаза, которые, увеличившись в размере, стали еще выразительней и грустней.
Было, правда, одно существенное различие — в отличие от Ган-Ли статуя из храма оказалась сделанной из чистого золота. По моим прикидкам на нее ушло килограммов пятьдесят этого драгоценного металла. Сколько она может стоить — страшно даже представить.
Абураз чуть слюной не подавился. Старичок закашлялся, и Лиринна постучала ему по спине.
— Это и есть тот самый артефакт? — спросил я.
— Да. Я просто не верю своим глазам. Легендарная статуя Ли-Ган найдена, — с восторгом объявил мастер Таг, отрываясь от пола.
— Вы хотели сказать Ган-Ли?
— Нет, Ли-Ган. Это символ, объединяющий всех гномов. Его подарили нам Прародители. Он стоял на наших древних землях, которые были выжжены во время войны с орками. Тогда полегло три четверти гномов. Только поэтому вы, люди, смогли стать хозяевами этого мира.
Ну вот, краткий экскурс в историю, показанный глазами гномов. Меня же сейчас больше волнует не прошлое, а настоящее, а в особенности будущее. Желательно, безоблачное. Гном тем временем продолжил:
— Мы долго считали Ли-Ган утерянным, оплакивали его и проклинали себя. Я рад, что мы ошибались. Оказывается, он все время находился на этом месте, в древнем храме. Наши предки позаботились о его безопасности. Мы обязаны перевезти Ли-Ган в столицу. Мой род прославится в веках. Мы станем
