– В колониях мало незамужних женщин, – пояснила она, когда Брианна вскользь намекнула на странное совпадение. Федра бросила взгляд на животик, заметно проступавший под свободным муслиновым платьем. – К тому же молодых. Не говоря уж о наследнице, которой достанется «Горная река».
– Что достанется?.. – замерла Брианна, потрясенно глядя на горничную.
Распахнув глаза, Федра прижала к губам тонкую руку.
– О, так тетушка вам не сказала?! Я была уверена, что вы знаете, иначе ни за что бы рот не открыла…
– Раз проболталась, признавайся во всем. Что ты имела в виду?
Федра, прирожденная сплетница, не заставила себя упрашивать.
– Как только ваш батюшка уехал, и недели не прошло, как мисс Ио послала за судьей Форбсом и изменила завещание. Когда она умрет, вашему батюшке достанутся кое-какие деньги, мистеру Фаркуа и другим близким друзьям – некоторые памятные вещи, а остальное будет вашим. Плантация, лесопильня…
– Но мне они не нужны!
Федра скептически выгнула бровь, потом, видно, все же признала, что Брианна говорит искренне.
– Так ведь это не имеет никакого значения. Мисс Ио всегда добивается своего.
Брианна медленно опустила расческу.
– И чего именно она добивается, ты случайно не знаешь?
– Так это вовсе не секрет. Она хочет передать «Горную реку» кому-то своей крови. Как по мне, это разумно: у нее же ни детей, ни внуков. Кто еще позаботится о поместье после ее смерти?
– Ну… мой отец, например.
Федра разложила новое платье и нахмурилась, оценивающе глядя то на него, то на Брианну.
– Через пару недель уже не сойдется – животик-то растет… Ах да, ваш батюшка. Она пыталась объявить его наследником, но, как я слышала, он заупрямился. Такой упертый оказался – поехал куда-то в горы, в самую глушь, предпочел жить с краснокожими, лишь бы не идти на поводу у мисс Ио. Впрочем, мистер Улисс считает, что он поступил правильно. Если бы остался, они бы с мисс Ио бодались день и ночь.
Брианна заколола волосы с одной стороны, но непослушная шпилька выпала.
– Ой, давайте я сама вас причешу, мисс Бри. – Федра принялась ловко скручивать волосы в узел.
– А эти гости… мужчины…
– Мисс Ио выберет вам лучшего, – горячо заверила Федра. – Вы же не справитесь с плантацией одна, мисс Ио вон как тяжело приходится. Если бы не мистер Дункан, даже не знаю, что она бы делала…
– Она пытается найти мне мужа? – возмутилась Брианна. – Выставляет меня как призовую телку?!
– Ну да…
– Она же знает о Роджере… о мистере Уэйкфилде! Как она может выдать меня замуж, если…
Федра с некоторым сочувствием вздохнула.
– Вряд ли она верит, что он найдется. Мистер Майерс рассказывал нам об ирокезах…
В комнате повеяло холодом, но на лбу Брианны выступила испарина.
– Кроме того, – продолжала Федра, вплетая в волосы синюю ленту, – мисс Ио этого Уэйкфилда совсем не знает. Может, из него выйдет плохой управляющий. Лучше выдать вас за мужчину, который наверняка позаботится о плантации, а то и объединит ее со своей собственной, и тогда у вас будет ну просто шикарное имение.
– Не хочу я никакое имение! – запаниковала Брианна.
Федра завязала концы ленты пышным бантом.
– Так ведь важно лишь, чего хочет мисс Ио. А теперь давайте-ка примерим платье.
В коридоре послышались шаги, и Брианна торопливо перевернула в альбоме страницу, чтобы на виду оказался полузаконченный пейзаж. Кто бы ни был за дверью, он прошел мимо, и она расслабилась, вновь открывая предыдущий рисунок.
Портрет был полностью закончен, ей просто хотелось взглянуть на него еще раз.
Она нарисовала Роджера вполоборота: он чуть склонил голову набок, как всегда, когда настраивал гитару. Ей удалось на удивление точно запечатлеть контуры лица. Брианна смотрела на рисунок – и Роджер словно вставал перед ней во плоти.
Там были и другие его портреты, какие-то удачные, какие-то не очень. Некоторые были хороши сами по себе, но Роджер на них не казался живым. Лишь один или два эскиза из всех могли успокоить душу Брианны в вечерние часы, когда дневной свет угасал и в камине тихо трещал огонь.
Над рекой сгущались сумерки, яркое серебро воды наливалось свинцовой серостью.
В альбоме были и другие портреты: Джейми Фрейзера, матери, Иэна… Брианна начала рисовать их от одиночества и теперь глядела на страницы в страхе – вдруг это единственное, что осталось от ее семьи, которую она только-только обрела?..
