– Зачем? – рыдала Брианна. – Зачем ты пошел за мной? Разве ты не понимаешь? Что нам теперь делать?
– Что делать? Ты о чем? – Роджер не знал, отчего рыдает Брианна – от злости или от страха.
Она смотрела на него сквозь пряди спутанных волос.
– Как мы вернемся! Чтобы вернуться, надо, чтобы в том времени был человек, которого любишь больше всего на свете! К кому хочешь вернуться, о ком волнуешься! Ты единственный человек, которого я люблю… любила в том времени! Как я вернусь, если ты здесь? И как вернешься ты, если я здесь?
Роджер замер, позабыв страх и гнев.
– Так вот почему?.. Поэтому ты не сказала мне? Потому что любишь меня? Боже правый!
Он лег на нее, затем схватил лицо Брианны обеими руками и снова попытался поцеловать. Она обхватила его ногами и стиснула так, что у Роджера затрещали кости.
Он перевернулся на спину и увлек ее за собой, ухватив за волосы. Перекатившись, Брианна оказалась сверху.
– Стоп, – сказал Роджер. – Это что, борцовский поединок?
– Отпусти волосы. – Брианна покачала головой, пытаясь освободиться. – Терпеть не могу, когда их треплют.
Он отпустил волосы и обхватил ее шею, пальцы обернулись вокруг горла, большой замер на пульсе. Ее сердце стучало, как молоток.
– Душить любишь?
– Не очень.
– Мне тоже не нравится. Пусти меня.
Она медленно соскользнула вниз. Роджер не мог восстановить дыхание, но не потому, что она была тяжелой. Он так и не отвел руку от шеи Брианны. Не потому, что боялся, что она исчезнет, просто ему хотелось касаться ее. Он и так ждал слишком долго.
– Правда? – прошептал Роджер. – Скажи еще раз. Я хочу слышать.
– Я… люблю… тебя… – сказала она сквозь зубы. – Понял?
– Понял. – Он нежно взял ее лицо в руки и притянул к себе. Брианна поддалась, уступая ему, и руки у нее задрожали.
– Что мы будем делать? – проронила она и снова разрыдалась.
«Мы». Она сказала «мы».
Роджер лежал в пыли на дороге, весь в синяках, грязный, голодный, рядом с рыдающей женщиной, которая в запале стучала ему по груди кулаком. Никогда в жизни он не был так счастлив.
– Тише, – прошептал он, укачивая ее на руках. – Все в порядке, есть другой способ. Мы вернемся, я знаю как. Не волнуйся, я обо всем позабочусь.
Наконец она успокоилась и замерла в его объятиях, тихонько всхлипывая; на его рубашке осталось большое мокрое пятно. Сверчки на дереве, обрадовавшись наступившей тишине, потихоньку застрекотали.
Брианна высвободилась и села, нашаривая что-то в темноте.
– Надо высморкаться, – проговорила она в нос. – Есть платок?
Он снял платок с головы и отдал ей. Она с присвистом высморкалась, и Роджер улыбнулся.
– Знаешь, такой звук получается, когда выдавливаешь из тюбика крем для бритья.
– И когда в последний раз ты это делал? – Она снова положила голову ему на грудь и дотронулась до щеки. Роджер брился два дня назад, с тех пор не было ни времени, ни возможности.
Брианна глубоко вздохнула и обвила его рукой.
– Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты шел за мной. Но… Роджер, я ужасно рада, что ты здесь!
Он поцеловал ее в висок, влажный и соленый от слез и пота.
– Я тоже. – Теперь все испытания и опасности, пережитые за последние два месяца, казались незначительными. Все, кроме одного. – Давно ты это задумала? – спросил Роджер. Впрочем, он мог бы сказать наверняка, день в день. Именно тогда изменился тон ее писем.
– Наверно, полгода назад, – сказала она, подтвердив его догадку. – Когда ездила на Ямайку на пасхальные каникулы.
– Ясно. – На Ямайку вместо Шотландии. Она предложила ему поехать вместе, но он отказался из-за глупой обиды, что Брианна не захотела приехать к нему.
Она глубоко вздохнула, промокнув шею рубашкой.
– Мне снились сны об отце. Об отцах… О них обоих.
Обрывки сновидений кружились в ее голове: вспышками являлось лицо Фрэнка Рэндалла, более длинными эпизодами – образ матери. А еще она постоянно видела высокого рыжеволосого человека, о котором знала только, что это – ее родной отец.
– Был один сон…
Во сне дело происходило ночью, в тропиках – поле, поросшее какими-то высокими зелеными стеблями, наверное, сахарным тростником, и зарево
