Затем он почувствовал, как она расслабилась и подалась ему навстречу.
– Я люблю тебя, – пробормотал он. – О, Бри, я люблю тебя.
Она не ответила, только нежно погладила его по щеке. На Роджера снова нахлынуло странное опьянение, но ни слабости, ни сонливости не было, он четко сознавал все, что происходило. Он чувствовал запах собственного пота, запах пота Брианны, слабый аромат ее страха, который примешивался к желанию. Он закрыл глаза и вдохнул. Медленно прижался к ней. Скользнул в нее. Ощутил на щеке ее слезы и до крови прикусил себе губу.
Ее ногти впились в его грудь.
– Продолжай! – прошептала она.
Один резкий толчок, и он овладел ею.
Роджер замер, прикрыв глаза и тяжело дыша, балансируя на пике наслаждения, острого, почти болезненного. Он смутно ощутил, что эту боль, должно быть, испытывала Брианна.
– Роджер?
– Да?
– Ты… Он правда большой? – сдавленно прошептала она.
– Ох… Обычный. – Вспышка беспокойства затмила опьянение. – Тебе очень больно?
– Н-нет. Просто… Можешь минутку не двигаться?
– Минуту, час. Всю жизнь, если захочешь. – У Роджера возникло чувство, что если он не будет двигаться, то умрет, но это будет счастливая смерть.
Руки Брианны медленно гладили его по спине, касаясь ягодиц. Он вздрогнул и опустил голову, прикрыв глаза, и осыпал ее лицо десятком мелких бессмысленных поцелуев.
– Все хорошо, – прошептала она ему на ухо.
И он начал ритмично двигаться, медленно, сдерживаясь изо всех сил. Он знал, что причиняет ей боль, и надо остановиться, однако Брианна сдавила ладонями его спину, слегка напряглась и расслабилась, напряглась и снова расслабилась. Затем, принимая его, приподнялась навстречу, и Роджер издал дикий, животный стон. Теперь остановиться, надо остановиться, надо…
Трясясь и задыхаясь, словно рыба, выброшенная на землю, он рухнул на ее мягкую грудь.
И лежал, не двигаясь, уже не опьяненный, но окутанный счастьем, смешанным с виной, и тут почувствовал, как ее руки обвились вокруг него, и рядом с ухом прошелестело теплое дыхание.
– Я люблю тебя, – хрипло прошептала Брианна. – Останься со мной.
– На всю жизнь, – сказал Роджер и обнял ее.
Они лежали мирно, все в поту, слушая дыхание друг друга. Наконец Роджер приподнялся и убрал ей волосы с лица. Руки казались одновременно и невесомыми, и тяжелыми, как свинец.
– Как ты, любовь моя? Тебе больно?
– Ничего страшного. – Рука Брианны пробежала по спине Роджера, отчего тот вздрогнул, несмотря на жару. – Все хорошо? Я все правильно сделала?
– О боже! – Он впился в нее долгим поцелуем.
– Точно все хорошо?
– О господи!
– Для сына священника ты чересчур много богохульствуешь, – укорила Брианна. – Может, те старушки из Инвернесса были правы, и в тебе бес сидит?
– Это не богохульство, – Роджер уткнулся ей в плечо, глубоко вдыхая сладкий аромат, – а слова благодарности.
Брианна рассмеялась.
– О, значит, все было хорошо, – сказала она с облегчением.
Роджер поднял голову.
– О боже, конечно! – простонал он, снова заставив ее рассмеяться. – Да как ты можешь сомневаться?
– Ну, ты ничего не сказал. Лежал молча, как будто тебя по голове шарахнули. Я решила, что тебе не понравилось.
Теперь настала его очередь смеяться, спрятав лицо в ее волосах.
– Нет. Когда мужчина обмяк, словно мешок с костями, – значит, доволен. Не очень по-джентльменски, быть может, зато честно.
– Хорошо. – Она успокоилась. – В книжке не написано, что происходит потом.
– В какой еще книжке? – Роджер осторожно отлепился от нее с таким звуком, будто отклеивалась липкая лента. – Прости, что испачкал. – Он нащупал рубашку и протянул ей.
– «Чувственность мужчины». – Брианна приняла рубашку и вытерлась ею. – Там было много всего о кубиках льда и взбитых сливках – немного
