– Сапоги сними, простудишься, – сказал я.
Алиса вспыхнула и вздернула подбородок выше звезд. Я слишком устал, чтобы с кем-то спорить и кого-то уговаривать.
– Альф, сними с нее сапоги и набей травой. А еще лучше – насыпь внутрь мелких камешков. Не очень горячих.
Альф исполнил все в точности, и Алиса снова смолчала. Она только чуть вытянула к огню маленькие ступни и пошевелила пальцами, на которых от воды сморщилась кожа. Я подумал, что пока Альф отсутствовал, между братом и сестрой состоялся разговор, о содержании которого я могу лишь догадываться.
Мои новые сапоги почти просохли. Я высыпал гравий, вытащил траву и начал натягивать левый.
– Мародер, – сказала Алиса неожиданно и громко.
– Алиса!
– Он – мародер, – повторила она. – Эти сапоги были на их главном, я видела. А может, им всем такие сапоги выдают, а?
– Прекрати, Алиса!
Думаю, что Альф не хуже сестры знал, чьи это сапоги. И, да – по его понятиям, это было мародерство. Я натянул правый сапог.
– Это называется «ситуационная этика», дорогуша.
Спрашивать, что такое ситуационная этика, Алиса сочла ниже своего достоинства, но Альф уцепился за возможность хоть как-то оправдать меня в своих глазах.
– Как это понимать?
– Да вот так и понимай. У него были сапоги, а у меня не было. Теперь они ему не нужны, а мне – крайне необходимы. Я же не шарил у него по карманам и не вырывал золотые коронки изо рта, а взял только то, что мне необходимо.
– Верно, – Альф вроде бы немного успокоился. – Давайте ужинать.
Алиса промолчала, но весь ее вид говорил о том, что именно она думает о людях, которые снимают сапоги с покойников.
Ужин прошел относительно тихо. Среди разбойничьей добычи Альф отыскал фарфоровую тарелку для Алисы, а мы ели прямо из закопченного котла. Золотыми ложками. Алиса вначале делала вид, что ей невыносимо противно есть это ужасное месиво, приготовленное к тому же разбойником, бродягой, мародером и еще черт-те кем. Попутно она пыталась уколоть меня, осведомляясь, мыл ли я руки перед тем, как готовить еду, и после того, как стащил сапоги с мертвого человека. Поскольку я никак не реагировал, она вскоре забыла о необходимости поддерживать свой образ капризной стервы и с завидным аппетитом уплела три тарелки гуляша. Я просто диву давался – куда в нее столько лезет.
Во время ужина я смотрел на своих новых знакомых. Странно – мы общались целый день, но только сейчас я впервые разглядел их по-настоящему.
Вымытый Альф больше не походил на четырнадцатилетнего оборвыша. Двадцать ему, правда, тоже никто не дал бы, но лет семнадцать-восемнадцать – вполне. После купания оказалось, что волосы у него темно-рыжего цвета, довольно жесткие на вид и торчащие в разные стороны. При этом на лице не было ни одной веснушки, и вообще кожа была довольно смуглой. Идеально ровный нос и ярко-голубые глаза довершали его схожесть с тем, кем он, собственно говоря, и являлся – наследником богатой и уважаемой аристократической фамилии. Он был худ, высок и весь состоял из углов и прямых линий. Альф напоминал жирафа, которого я видел в зоопарке Глетта. Та же угловатая грация и очаровательная бестолковость, которая часто встречается у молодых жеребят, но почти напрочь отсутствует у людей.
Его сестра была на целую голову ниже меня. Прямые линии и углы (особенно углы) присутствовали у нее только в характере. Снаружи были сплошные изгибы, овалы и выпуклости. Она действительно чем-то походила на кошку. Алиса даже двигалась так же, как и дышала, – естественно, не осознавая самого факта движения. Несмотря на завидный аппетит, пухленькой она не была, хотя и тощей назвать ее было сложно. Такая себе маленькая крепенькая женщина. Эльфью кровь в ней безошибочно выдавали высокие скулы и совершенно неповторимая миндалевидная форма глаз. Цвет я не разглядел, но почти наверняка они были зелеными. А еще – уши. Гораздо меньше эльфьих, они все же чуточку оттопыривались и росли как бы вверх. Пока еще не эльфьи, но уже и не совсем человеческие. Острижена Алиса была довольно коротко. И хотя волосы были густого черного цвета, но крупные завитки торчали в разные стороны так же, как и у брата. Нос тоже был как у брата. Но если долговязому Альфу его нос приходился впору, то для Алисы он был великоват. И рот великоват. Уголки губ были подняты чуть вверх, отчего казалось, что она постоянно улыбается каким-то своим мыслям. Цвет кожи был опять же как у брата – смуглый с матовым оттенком. И хотя каждая из черт лица по отдельности выглядела, мягко говоря, не на своем месте, в целом они обретали какую- то внутреннюю гармонию. Красавицей она не была, но оставляла очень приятное впечатление. По крайней мере, пока молчала.
Заметив, что я рассматриваю ее, Алиса воинственно выпятила свою грудь и с вызовом поглядела мне в глаза. Я никак не отреагировал ни на грудь, ни на вызов. Некоторое время Алиса выдерживала этот осмотр, но потом внезапно смутилась, покраснела (второй раз за сегодня) и отвела глаза. В течение всего ужина я несколько раз ловил на себе ее быстрый взгляд, но она тут же делала вид, будто рассматривает что-то у меня за спиной.
Альф развлекал нас рассказами о своем студенческом житье. В Ле Корне он учился в сельскохозяйственной академии и получил сразу два диплома – ветеринара и агронома.
– Тебе это действительно нравится? – спросил я с интересом. – Ну, в смысле, все эти озимые, яровые, лошади, яки, овцы…
– Конечно, – удивился Альф, – Иначе зачем бы я учился.
