Она лежала там же, где и упала, и рыдала в голос:
– А-а-альф… Они у-убили А-а-альфа… – все ее лицо было в грязи и засыхающей крови, на которой слезы промыли множество дорожек в разные стороны.
Утешать ее было бессмысленно, да и плохой утешитель из меня. Поэтому я оставил Алису наедине со своим горем и отправился посмотреть на Альфа.
Он был жив и даже не очень помят – длинный и глубокий порез через весь висок, рассеченная бровь и шишка величиной с кулак на затылке. Но он был без сознания. Пульс был глубоким и ровным. Я не медик, но на всякий случай решил, что это хорошо. Потом вернулся к Алисе.
– Он жив.
Она сразу же замолчала и уставилась на меня с открытым ртом.
– Он жив, но без сознания. Видимых тяжелых ран нет. Сейчас мы погрузим его на лошадь и как можно скорее уберемся отсюда. Я очень надеюсь, что вы собрали свои вещи, потому что иначе придется отправляться без них.
Алиса молчала и смотрела на меня.
– Алиса, закрой рот, соберись с мыслями и ответь мне – вы собрали свои вещи?
Она захлопнула рот с такой силой, что клацнули зубы, моргнула, сказала «да» и, вскочив, побежала к брату. Я сплюнул на землю, выругался, досчитал до десяти и пошел за ней. После марш-броска по лесу жутко разболелась нога, поэтому пока я доковылял до Альфа, Алиса успела оценить его состояние. Как только она поняла, что пациент скорее жив, чем мертв, вся ее самоуверенность мгновенно вернулась.
– Он без сознания. Его никуда нельзя перевозить. – Она глядела на меня так, будто я нес личную ответственность за плачевное состояние ее брата. – Надо подождать, пока он придет в себя. Если у него сотрясение мозга, то он должен несколько дней полежать без движения. Иначе это может отразиться на его здоровье. Если бы ты не уехал утром…
Полежать! Если бы я не уехал!
Все свое терпение я исчерпал в борьбе с Пуговкой, а сейчас пришел конец и его резервным запасам. Я взял Алису за отвороты курточки и поднял до уровня своих глаз.
– Послушай, ты… дрянь мелкая… я – не Альф. Я не буду терпеть твои выходки и закидоны. Делай, что я тебе говорю, и не задавай лишних вопросов, ясно?
Вместо ответа она пнула меня коленом в пах. Вернее, хотела попасть в пах, но попала в аккурат по ране, что было лишь немногим лучше. Мне очень хотелось свернуть ей шею и одновременно с этим хотелось рассмеяться. Все было настолько плохо, что где-то и в чем-то стало даже хорошо. Знать бы только – где и в чем. С тех пор как я встретил Виктора, все шло исключительно вкривь, вкось и наперекосяк. Вот и не верь после этого приметам.
Я поставил Алису на землю и пошел к лошадям. Алиса семенила за мной следом. О лошадях наверняка я знал только то, что одна их половина ест траву, а из второй половины эта трава выходит уже в переработанном виде. Поэтому я выбрал жеребца с самыми добрыми глазами. Алиса смотрела, как я подгонял стремена по своему росту и избавлял коня от лишнего груза. Наконец она не выдержала:
– Ты собираешься уезжать?
– Да.
– Куда?
– В Тако-Ито.
– А как же мы?
– Не переживай. Скоро у вас не будет недостатка в компании.
– Почему?
– Я полагаю, что Болтун – тот мальчуган, который ускакал на своей лошадке, – вернется не один.
– А он может вернуться?
– Родная моя, – я говорил почти ласково, – «может» – это из области вероятностей. Он вернется. Он обязательно вернется, чтобы узнать, зачем ты пришила его приятеля Лисенка.
– Я его убила?!
Все это походило на карнавал безумия. До Алисы стало постепенно доходить, что дела обстоят несколько серьезнее, чем она напредставляла себе.
– Я приведу лошадей. И… у Альфа должен быть нашатырный спирт.
– Хорошо.
От нашатырного спирта Альф пришел в себя. Он сел на землю, и его вырвало.
– У меня сотрясение мозга. – Мое появление его совсем не удивило. – Я вряд ли смогу ехать верхом.
– Придется. Пребывание на этом месте может фатально отразиться на твоем здоровье. – Я поглядел на Алису, но она смолчала.
Альф был слишком слаб, чтобы спорить.
