гордая фигура в обрамлении двух конвоиров: Киго. Руки скованы за головой, как у всех узников, Императорская жемчужина дерзко сверкает над открытым горжетом доспехов. Живой. За ним пара охотников тащила обмякшее тело Идо – доставлен без сознания, как и приказано.
Киго высоко держал голову, но я видела боль и раскаяние, дрожью пробегавшие по его телу с каждым ударом сердца. Поражение опустошило дух юного императора. А то, что осталось, легко читалось на осунувшемся лице: отчаяние, безысходность и внутреннее мужество, которое не давало ему упасть. Расстояние между нами сокращалась, и вот темные глаза встретились с моими, и я увидела то, что еще сохранилось в духе Киго. Я.
Сетон остановил конвоиров взмахом руки. Они толкнули Киго на колени в паре шагов от нас. Охотники выпустили Идо, и он рухнул наземь – ресницы и брови были единственными пятнами цвета на бледном лице. Я отыскала взглядом Рико, Делу и Тозая. Окровавленные, но живые, они стояли на коленях позади Киго среди других изнуренных пленных мятежников. Виды не было. Я молилась, чтобы она осталась в безопасном лагере вместе с моей матерью, Риллой и Чартом.
Взгляд Киго замер на моей залитой кровью тунике.
– Эона, что он с тобой сделал? – прохрипел он. – Ты в порядке?
Я кивнула, хотя порядком и не пахло, и выдавила:
– Мне так жаль. Он принудил меня. – Попыталась поднять руки, но не смогла шелохнуться. – Фолиант.
– В тебе меньше чести, чем в куске дерьма, – выплюнул Киго, уставившись на дядю.
– А ты унаследовал честь своего отца, – отозвался тот.
Киго стиснул челюсть, вдоль сильной кости проступили изгибы напряженных мышц.
– Это был не комплимент. – Сетон глубоко вдохнул, словно смакуя свои следующие слова. – Склонись пред своим императором.
В голосе Киго звучала сталь.
– Нет.
– Склонись!
– Я не склонюсь пред тем, кто предал эти земли, – громко произнес Киго.
От его слов солдаты встрепенулись в предвкушении – словно открылись врата и на поле выпустили двух бойцовых псов.
Сетон кивнул одному из стражников:
– Приведи мне кого-нибудь из его людей.
Солдат приволок и поставил перед нами на колени пленника. Кайдо, сгорбленный от истощения. Я подняла глаза на Киго – его бескровные губы шевелились в немой молитве.
Сетон вскинул меч Кинры:
– Склонись, или я убью твоего человека.
Киго напрягся, но прежде, чем успел вымолвить хоть слово, Кайдо вдруг бросился к Сетону с искаженным яростью лицом:
– Он не склонится пред тобой!
Меч опустился. Хрустнули кости, в воздух брызнула кровь. Тело Кайдо рухнуло на землю. Я зажмурилась, но образ его головы, наполовину отделенной от плеч, словно въелся во внутреннюю сторону век.
– Юсо, – рявкнул Сетон, – кем из пленных мой племянник дорожит?
Мои глаза распахнулись. Капитан шагнул из небольшой свиты позади нас, и я затаила дыхание, когда он двинулся вдоль линии коленопреклоненных узников, держась чуть поодаль от их ощутимой ненависти. Кто-то плюнул, и слюна, описав дугу, приземлилась у его ног.
Юсо замер перед Делой:
– Вот эта оборотная, ваше величество.
Она нацепила мужские доспехи и волосы заплела в высокую мужскую косу, но все же осталось женщиной, воительницей, свирепой и смертоносной. Рана на ее лице снова открылась, и кровь размазалась по щеке точно боевая раскраска.
– Надеюсь, умирать ты будешь долго и мучительно, – процедила оборотная.
Не обратив на нее внимания, Юсо указал на Рико:
– Еще островитянин. Он с принцем с самого начала.
– Зачем ты это сделал? – Голос Рико походил на неумолимое острое лезвие, но я все же расслышала в нем боль – предан своим капитаном…
– У него мой сын, Рико, – выдавил Юсо сквозь зубы.
Мгновение они таращились друг на друга, а потом капитан двинулся дальше и снова остановился.
– Тозай, его генерал.
Мастер Тозай поднял голову, изможденное морщинистое лицо посерело, сильные широкие плечи поникли. Он всегда был опорой Киго, а теперь я видела перед собой разбитого человека.
– Отведите их на платформу, – велел Сетон. – Я хочу, чтобы каждый увидел, как я изыму жемчужину и уничтожу сопротивление, раз и навсегда.
