Киго побледнел:
– Ты убиваешь своего повелителя.
Сетон прижал кончик меча Кинры к оправе жемчужины. Сталь наконец получила то, чего так жаждала.
– Эона. – Киго посмотрел на меня поверх клинка. – Сила никогда не была причиной. Ты ведь знаешь, правда?
Прежде, чем я успела кивнуть, всепоглощающая любовь в его глазах сменилась потрясением – Сетон вонзил клинок в горло племянника. Киго хрипло вдохнул с хлюпающим звуком и изогнулся в руках стражника. Я удерживала и баюкала его взгляд, а клинок вместе с его плотью вспарывал и мой дух. Кровь хлынула по голой груди и по лезвию.
Сетон наконец извлек жемчужину:
– Моя! – И бросив меч Кинры, отвернулся.
Сталь звякнула подле ног Киго, разбрызгав кровь.
Солдаты на равнине взревели. А я могла видеть лишь зияющую рану в шее Киго. Трое охранников выпустили его руки и ноги и отпрыгнули, когда тяжелое тело рухнуло на помост. Неподвижно. И вдруг из груди донеслось тихое булькающее дыхание – самый драгоценный звук в мире.
Сетон победно вскинул руку с жемчужиной и, в несколько шагов добравшись до возвышения, опустился в золоченое кресло. Все замерли, когда лжеимператор прижал камень к впадинке в основании шеи.
– Давай, – приказал он лекарю. – Живо.
Затем откинулся в кресле и приготовился.
Двенадцать стежков, двенадцать вдохов.
Я сплела вместе весь своей гнев и свою хуа, ожидая боли Сетона. Ожидая первого стежка. Лучшего шанса. Пот собирался под мышками и на пояснице. Руки Сетона крепче стиснули подлокотники кресла. Я услышала, как он крякнул, когда игла вонзилась в плоть. Боль дрожью отозвалась в привязи, на которой он удерживал мою волю. Рико поднял голову – он тоже это почувствовал.
Я направила все свои силы против власти крови. Хватка дрогнула, изогнулась и снова сжалась. Слишком мощная.
Еще один стежок пронзил темную энергию. Я устремила к ней поток своей хуа, сердце грохотало в ушах. Энергия сместилась и вновь закрыла путь. Я не могла пробиться.
Вокруг Киго расплывалась лужа крови. Сколько уже вдохов? Пять? Шесть? Время и возможности утекали.
– Эона! – Зов Рико оторвал меня от созерцания вздымающейся груди Киго. – Используй меня. Как тогда, после дворца.
Охранник толкнул островитянина вниз и уперся коленом в спину:
– Заткнись.
До разума наконец дошло, о чем речь.
Его хуа! Рико предлагал забрать его жизненную энергию через нашу связь. Его ведь не связывала ни темная мощь фолианта, ни сила дракона. Возможность яркой волной заглушила мое отчаяние. Но ведь в прошлый раз я чуть его не убила…
Боль от очередного стежка пронеслась по привязи.
– Рико, нет, – взмолилась оборотная.
– Я не дам тебе умереть, Дела. Эона, ну же!
– Это убьет тебя, – вымолвила я.
– Иначе мы все умрем. – Голос Рико прервался, когда охранник сильнее придавил его к полу. Но островитянин упрямо приподнял голову: – Это мой выбор, Эона!
Выбор его, но именно мне предстояло забрать чужую жизнь. Я не могла.
– Эона, окажи мне честь.
Я видела неистовую воинскую гордость на суровом лице. Честь и долг – сердце Рико. Он отдавал нам свое сердце. Я кивнула. Его улыбнулся с мрачным удовлетворением. Затем с трудом повернул голову к Деле. Ее тихие стоны переросли в рыдания.
Я глубоко вдохнула, приготовившись к боли Сетона. И она пришла – дрожью через власть крови, слегка ослабив хватку фолианта. С молитвой к любому богу, готовому услышать, я потянулась к хуа Рико.
Его пульсирующая жизненная энергия взревела во мне мощным потоком, разрывая привязь Сетона на клочки. Кровь загудела, и жемчужная нить сползла с моих запястий, сбрасывая черный фолиант на колени. А потом связь с Рико натянулась и треснула, оставив в душе глубокую рану и боль потери.
Я слышала ликующий крик Идо, чувствовала пульсацию своей вернувшейся силы. Мы были свободны. Но я видела перед собой лишь мертвое тело островитянина, распростертое на полу.
Дела взвыла, и я ощутила, как Идо слился со своим зверем. Кожу обожгло порывом ветра, на языке остался привкус апельсиново-ванильной силы.
Сетон выпрямился:
