Дела повела нас вдоль живой изгороди, выращенной для того, чтобы скрывать передвижение дворцовых слуг. Вида почти несла меня по узкой ухабистой дорожке, пока я не запнулась и не рухнула вперед, подняв облако пыли. Сильные руки подхватили меня под мышки и усадили на неровную землю.
– Опусти голову между коленей, – сказала Дела, наклоняя меня вниз.
Затем присела рядом и отняла мою здоровую руку от раненой. Влажная повязка прилипла к пальцам, и ткань отошла от пореза, лишив меня способности дышать.
– Прости, – прошептала Дела. – Вида, кровь все не останавливается. Дай что-нибудь еще для повязки.
Я опустила голову, пытаясь превозмочь боль. Мир вновь закружился.
Делу сменила Вида.
– Дай посмотрю, – попросила она.
Из-за ее плеча выглядывал евнух. Вида стиснула мою руку и с тихим ворчанием отогнула большой кусок ткани.
– Света мало, ничего толком не вижу, но, судя по повязке, ты потеряла много крови.
Затем сняла со своей талии кушак, сложила в несколько раз и прижала к ране, связав концы.
– Держи ее на груди. – Вида подняла мою руку, и в тусклом лунном свете я заметила ее сдвинутые брови. – У тебя холодная кожа.
Я вцепилась в ее рукав:
– Не дай мне потерять сознание. Если отключусь, не смогу исцелить Идо. Тогда все потеряно.
Услышав имя Идо, евнух отпрянул:
– Вы о лорде Идо? О пленном заклинателе? – Он отступил еще на несколько шагов. Громкий хруст гравия прорезал напряженную тишину. – Я думал, вы женщины из Мира цветов. Кто же вы?
Дела двинулась к нему, выставив перед собой руки, будто успокаивала нервную лошадь.
– Все хорошо, – сказала она и вдруг ударила евнуха в лицо так быстро и мощно, что он отшатнулся, сел на гравий, а потом опрокинулся на спину.
Я уставилась на неподвижное тело. Плюхнулся на задницу, будто евнух-клоун в глупой опере.
От нелепого сравнения все мое напряжение преобразовалось в клокочущий в груди смех. Я попыталась приструнить свое воображение – смеяться над таким не следует, – но тщетно. Хихиканье вырвалось наружу. Я зажала рот ладонью. Нужно остановиться. Бедный евнух валяется без чувств. Нам со всех сторон грозит опасность. И это почему-то очень весело. Я качнулась вперед и прикусила окровавленные костяшки пальцев, пытаясь вернуть болезненные спазмы, но лишь задушенно фыркнула.
Вида уставилась на меня в ужасе, но и на ее губах расползлась улыбка.
– Перестань, – прошипела она.
Слово переросло в гнусавое хихиканье.
Вида зажала рот обеими руками.
– Хватит! – крикнула Дела.
Но плечи Виды задрожали, глаза наполнились слезами. От такого зрелища меня накрыло новой волной смеха.
Дела схватила меня за плечи и встряхнула:
– Эона, успокойся. Ты потеряла много крови. Тебе нужно успокоиться!
Ее настойчивый голос прорвался сквозь мою истерику. Я глубоко вдохнула, пытаясь совладать с собой. Наконец веселье схлынуло, оставив после себя лишь пульсирующую боль в руке.
Дела покосилась на Виду и колко заметила:
– А вот тебе оправдаться нечем.
Та вытерла глаза:
– Прости.
– Вставай и помоги мне откатить его под изгородь.
– Как он? – спросила я.
– Еще жив, если ты об этом.
Удерживая меня под мышками, Дела помогла мне подняться. На миг все замерло, а потом изгородь и стена закружились вокруг в стремительном вихре. Я покачнулась и вновь навалилась на Делу.
– Эона?
Ее лицо расплылось в бесформенное пятно.
Стук сердца отдавался в ушах. Быстрый, натужный. И в том же ритме в затылке запульсировала боль.
– Отведите меня к Идо, скорее, – сказала я. Слова речным илом вязли на языке.
