взрослые, мы можем решать за себя… А дочь ты спросила?
– Я и так знаю, что она ответит, – вздохнула я, приподняв голову на шорох.
– Это будет весело! – раздалось из-за двери.
Глава 16
Наутро мы проснулись от гомона. Когда я высунулась посмотреть, что там такое случилось (Ирранкэ такое было не по чину, а с Ири я вообще теперь старалась глаз не спускать), то быстро взбежала по лестнице и кинулась к Ирранкэ. Он сильный, он сможет…
Не сможет он спасти, вспомнила я и отстранилась.
– Кухарь наш, – выговорила я. – Он вчера воды не принес…
Лицо Ирранкэ закаменело.
– Как я и думала – с конюхом решил пропустить по стаканчику. А вместо себя послал мальчишку… даже имени его не помню… Сейчас из колодца достали. Его-то за что?!
Ирранкэ закрыл лицо руками.
– Не знаю, – ответил он, помолчав. – Он наверняка касался моих коней, но это же… фея может их почуять, но тронуть не рискнет. А вы с ним не общались? Может, ты дала ему что-то? Или с Ири они поссорились… Я же говорил, прикосновения уже достаточно!
– Нет, мы разве что перебранивались… – сказала Ири, живо подобравшись к нам. – Если это про Ники, конечно. Он иногда дразнился, но мы не дрались, честное слово! Но, может, он что-то взял без спросу?
Ирранкэ молчал, глядя на свои руки, – красивые, хоть и крупные, белые как снег и наверняка такие же холодные.
– Рукавицы, – вспомнила вдруг я. – На Ники была рукавица, одна. На дорогом меху, кто-то сказал… Я видела, он такой серебристый, блестящий, как… твой плащ.
Алий вскинул голову.
– Ну конечно же… – прошептал он. – Рукавицы! Я снял их и бросил в розвальнях… У меня губа треснула на морозе, пошла кровь, и я утерся… А потом просто забыл про них. А мальчик, когда помогал запрягать для гонцов, решил, наверно, что раз я продал все это не глядя, то уж несчастных испачканных рукавиц точно не хвачусь!
– Кровь? – шепнула я.
– Да. И было-то ее… – Ирранкэ коснулся почти зажившей трещины на нижней губе. Я помнила, она еще немного кровила, когда мы целовались, помнила этот солоноватый металлический привкус. – Две капли. Но этого достаточно. Бедный мальчишка…
– Значит, она здесь? – прошептала я.
– Она может быть где угодно. Не подходите к колодцу. Скоро уедем, – пообещал он, и я почувствовала, насколько ему страшно. – Хвала Создателю, она почуяла только мою кровь!
«А если нет? – подумала я. – Достаточно ведь оцарапать палец, да и… всякое бывает. Он сказал – у колодца долгая память. Но что же теперь, запереться на верхушке башни и никогда не выходить наружу? У нас нет волшебных слуг, чтобы накормили, напоили и обиходили, да и обычных-то нет, а надолго ли хватит наших денег? Да и то – дождь пойдет, просочится в щель на крыше… Нет, это не жизнь!»
– Расскажи, что было дальше! – попросила Ири, и я вернулась в реальность.
– Уже немного осталось, – сказал Ирранкэ, бережно взяв зеркало в ладони. – Все, что там происходило… не имеет значения. Это творилось в мыслях Владычицы вод, в отражениях ее озера… Я не переживал этого сам. Она просто показывала мне… будто бы книжку с картинками, только картинки эти двигались. А потом я выныривал на поверхность, и вокруг были все те же холмы, все тот же берег и водопад, а иногда – ее дворец.
– И что случилось потом?
– Я все-таки вытянул из нее, что случилось тогда, в незапамятные времена, – сказал он после паузы. – Смотрите!
Я взялась за его руку, с другой стороны прильнула Ири, и мы снова окунулись в зеркальные воды.
– Ты так и не сказала, Владычица, кто же обидел тебя, – произнес Ирранкэ.
Он сидел на траве и бездумно вертел в пальцах травинки. Ан нет, поняла я, он плел из них тонкий жгутик.
– Почему ты решил, будто меня кто-то обидел?
– Может быть, я неправильно выразился? Предал? Оскорбил? Покинул? Почему ты осталась одна здесь… – Он обвел рукой красивую долину. – Где вся твоя родня? Куда они подевались? Ведь не умерли же от старости!
Владычица вод уронила веретено, и оно застряло в прибрежной траве.
– Они ушли, – прошептала она. – Ушли и никогда не вернутся…
– И бросили тебя?! – Ирранкэ подался ближе, но она отстранилась.
– Нет… нет, я ведь говорила, это моя вина… – Женщина закрыла лицо руками, а веретено медленно колыхалось на воде, вращаясь само собою.
– Госпожа, не мучай себя, – его голос сделался вкрадчивым, – объясни, почему так вышло? Я ведь все равно никому не сумею рассказать об этом, я
