– Ирэ, сейчас же ночь? – зачем-то спросила я, и он кивнул. – И мы вдобавок в пещере. Сюда свет не попадает!
– Ну да, – удивленно произнес он.
– А почему я тогда так хорошо тебя вижу? И тебя, и… все вокруг. – Я огляделась. – И камни, и ящерицу, и вещи наши… Или это снова морок? И ты вовсе не ты, и…
– Подожди пугаться, – резко оборвал он. – Что именно ты видишь? И как?
– Говорю же – тебя, все кругом…
– Подойди к выходу и посмотри, снаружи сумеешь что-нибудь различить?
Я послушалась, выглянула и покачала головой:
– Тьма кромешная. Только снег виднеется, я даже края уступа не могу рассмотреть.
– А я могу, пускай и, как я тебе говорил как-то, будто сквозь закопченное стекло, – сказал Ирранкэ, встав рядом, и усмехнулся. – Не бойся. Дело вовсе не в шутках феи, а вот в ней.
Он кивнул на ящерку, а я только теперь сообразила: в самом деле, снаружи-то обычная зимняя темень, даже звезды снова пропали за тучами, а в пещере достаточно света, чтобы различать лица друг друга. И ящерка светилась вовсе не как свеча или фонарь – ярким огоньком, кругом которого падают резкие тени. Нет, от нее расходилось ровное и мягкое сияние… не знаю даже, с чем сравнить его!
– Я сам не сразу заметил, – сказал Ирранкэ, – Это началось только после того, как она напилась вдоволь. Никогда прежде не встречал подобного, а я повидал немало. Удивительно…
– Да, и костер не нужен, – невольно улыбнулась я, – когда она живая и светится.
– Жаль, не греет.
– Неужели? – удивилась я, протянув руку к ящерке. Помнила же, какой та была горячей! Но нет, прежний жар не ощущался. – Ну ничего. Не замерзнем.
Ирранкэ молча кивнул, и мы принялись устраиваться на ночлег. Нужно было поспать хотя бы пару часов, иначе мы и впрямь никуда не дойдем…
Глава 24
Сквозь сон я почувствовала, как что-то тычется мне в бок, и по привычке сказала «Ири, прекрати вертеться!», а потом только очнулась, услышав такое же привычное:
– Ну еще минуточку, мам…
На мгновение я, кажется, перестала дышать, опасаясь спугнуть видение – такие приходят на грани сна и яви, их легко перепутать с реальностью, – но оно снова ощутимо двинуло меня коленом в бок и пробормотало:
– Опять чуть не придушили…
Вот тут уж я села, чуть не стукнувшись головой о каменный выступ, и неверяще уставилась на Ири, которая уютно свернулась клубком между мною и Ирранкэ. Тот, совсем как тогда, на чердаке, спал беспробудным сном и только бессознательно пытался прижать меня к себе, не чувствуя живой преграды. Преграда же отвоевывала себе место, брыкаясь по привычке.
– Снаружи еще темно, – сообщила Ири, приоткрыв один глаз, и покрепче обняла меня, – так что спи, мам. До утра далеко…
Тут она зевнула и засопела: вот чему я всегда завидовала, так это способности дочери моментально засыпать. Иногда от усталости кажется, что сейчас ляжешь и провалишься в сон без сновидений, но не тут-то было: станешь ворочаться, а если и задремлешь, приснится какая-нибудь пакость. С Ири подобного не бывало: набегается за день так, что едва на ногах стоит, поест, умоется, потом рухнет в постель, и все – уже спит, не добудишься. И не в молодости дело: я хорошо помнила себя в ее возрасте, у меня так не выходило ни тогда, ни теперь.
«Настоящая или нет?» – только и смогла я подумать. Вдруг… вдруг это тоже обманка, призрак? Вроде бы родинка на месте, на виске возле уха, и запах правильный – первый снег и ландыш… ну и прочие дорожные ароматы. И все же…
Я протянула руку и потрясла Ирранкэ за плечо. Как же, разбудишь его!
Выручила, как ни странно, ящерка: скользнув по моему рукаву, она сунулась к лицу Ирранкэ и цапнула его за ухо. По себе знаю – это очень и очень чувствительно, пускай даже она кусала не до крови! Помогло и на этот раз: Ирранкэ вздрогнул и очнулся, встретился со мной взглядом и нахмурился, мол, в чем дело? Потом глянул ниже и замер.
– Но как?.. – еле слышно выговорил он, а я только пожала плечами и прошептала:
– Ты тоже ее видишь? Такую, как надо, настоящую?
– Я даже ее котомку вижу, вон она, у тебя за спиной. И еще, – Ирранкэ притронулся к своей руке, той, что с замысловатым рисунком, – чувствую. Я ведь говорил, ключ я не ощущаю, а вот родную кровь, хоть и слабо, но…
– Ну чего вы не спите и мне не даете? – недовольно спросила Ири, села, чуть не выбив мне макушкой зубы, и потянулась. – Ночь же еще!
– Уже светает, – ответил Ирранкэ, глянув наружу.
– Это не рассвет, это зарницы, – со знанием дела ответила Ири. – Такое даже зимой бывает, правда-правда, когда гроза сухая!
