– Ну вот я и подумала, что ты бы меня наверняка услышала, – серьезно сказала Ири. – Так всегда было. А раз даже ухом не повела, значит, это не ты.
– Погодите, у меня уже голова кругом, – поднял руку Ирранкэ. – А меня ты видела?
Она помотала головой, так что ящерка от неожиданности съехала набок, недовольно зашипела, цепляясь лапками за волосы, и снова свернулась звездным венцом.
– Я видела кого-то другого, очень похожего, – сказала Ири. – Но точно не тебя. Одежда другая, но это-то ладно… Ты ходишь не так, и улыбаешься по- другому, и глаза не те. Наверно, это была та алийка, Иринэль, – заключила она. – Точно, кинжал был такой же, как у тебя! Но я не очень-то приглядывалась, а то так вот засмотришься, а тебя туда затянет. Как в сказке, помнишь, мам?
Я кивнула. Конечно, сколько раз я ей рассказывала историю о девушке-красавице, которой так нравилось любоваться своим отражением, что она не отходила от зеркала часами и даже разговаривала с ним. И однажды вдруг оказалась за стеклом, а ее отражение переклеило мушку с правой щеки на левую, чтобы ничем не отличаться от оригинала, и зажило обычной человеческой жизнью. Ну а о том, что сталось с настоящей девушкой в зазеркалье, история умалчивала… Я напоминала об этом, когда Ири слишком уж подолгу вертелась у старого зеркала.
– И еще, – добавила Ири, – я подумала, что у феи все зеркала кривые.
– То есть?
– Как бы объяснить… Вроде все на месте, право с левом не перепутано, но… но… Видно, что слишком ненастоящее, неправильное!
Она развела руками, отчаявшись найти нужные слова, а потом добавила, погладив котомку:
– А еще эти видения не отражаются в настоящем зеркале, в прабабушкином. Я проверяла раз или два, чаще боялась его доставать, чтобы не разбить. И вас проверила, когда сюда забралась: вы так крепко спали, что ничего и не услышали!
– Вот с этого и надо было начинать… – вздохнул Ирранкэ и вдруг улыбнулся. – Видно, я не ошибся и это действительно вещь алийской работы. Жили когда-то в незапамятные времена мастера, которым под силу было сотворить зеркала, отражающие самую суть, а не только лицо. А уж если зеркало старинное, то за много лет оно насмотрелось такого, что его не обманешь.
– И оно умеет советовать, самую чуточку, – вставила Ири. – Мама тоже знает, да, мам?
Я кивнула, потом собралась с мыслями и пересказала ее измышления насчет смерти бабушки Берты и роли зеркала в этой истории.
– Вот оно что… – протянул Ирранкэ, дослушав. – Тогда оно и впрямь волшебное! Если б не оно, ключ уже давно оказался бы у феи. И хоть она не сможет им воспользоваться…
– Поди отбери у нее! – закончила Ири. – Таким что в руки попало, то пропало! Да, а что мы будем делать дальше?
– Искать вход в чертоги феи. Нам нужен круг камней и второй водопад, – напомнил Ирранкэ, – но найти их не так-то просто. Сдается мне, фея от души запутала дорогу, если уж я за неделю блужданий не нашел ни единой памятной приметы!
– Это же был морок, – напомнила я. – Теперь, может, лучше дело пойдет?
– Как знать, звездочка, – сказал Ирранкэ, подумав, – ты говоришь, ключ звучит громко, а что насчет двери? Ее ты услышать можешь?
– Наверно, могу. – Ири почесала нос. – Только ключ я могла отличить, потому что слышала раньше, а дверь… Поди угадай, что изо всего этого… как его? Оркестра, вот! Как понять, что это именно она?
– Не понимаю тебя…
– А чего тут непонятного? Я же говорила, тут эхо такое, что в ушах то звенит, то вовсе их закладывает, – вздохнула она, явно сетуя на недогадливость и непамятливость взрослых. – Наверно, это из-за волшебства. Прямо гудит все! Ключ слышнее всего, я говорила, но все остальное тоже гремит и грохочет, и как нужное-то выбрать?
– Может, по созвучию с ключом? – серьезно сросил Ирранкэ. – Он ведь подходит к замочной скважине.
Ири снова почесала нос, как делала всегда в минуту глубокой задумчивости, потом сказала:
– Так я искать не пробовала, но попытаюсь. Вдруг да выйдет!
Я промолчала, собирая пожитки, проверила флягу Ири – почти пустая, набрала воды: она еще сочилась по стенам, будто где-то пробился незамерзающий родник.
– Мам, а разве можно здешнюю воду пить? – нахмурилась она, заметив, что я делаю.
– Марион думает, что эту – можно, – пояснил Ирранкэ и протянул руку, чтобы погладить ящерку, но та вздыбила гребень и зашипела, протестуя против такой фамильярности. – Послушай, что приключилось с нами…
Он говорил так, что заслушаться можно было, не то что я: гладко мне удавалось рассказывать только давно знакомые сказки, а вот о своих приключениях поведала настолько бестолково… Чудо, что Ирранкэ вообще что-то понял и сумел передать это уже связно!
Должно быть, его, как всех господ, учили красиво говорить, иначе как же договариваться со знатными гостями и важными послами? Ири тоже немного обучилась этому искусству: я ведь говорила, она пробиралась на уроки для детишек наших вельмож.
– Вот так дела! – выпалила она, едва дослушав. – Я-то всего чуть-чуть поплутала, да и вышла к вам, а вы… ой, мам, как ты напугалась, наверно!
