смертным моего убежища, пока сама не позволю…
– Я слышу, как звучит дверь, – говорила Ири, шмыгая носом, – правда, я уже хорошо ее отличаю! Только никак не пойму, в какой она стороне!
– Эхо, – тяжело вздыхала я.
– Ага, оно самое… Я стараюсь, правда, мам!
– А ты не старайся, – сказал вдруг Ирранкэ. Мы как раз остановились передохнуть, отыскав расщелину, в которую почти не задувало. – Перестань. Ты так напряжена, что даже я чувствую, как вокруг тебя воздух дрожит. А чем больше надрываешься, тем меньше от этого толку: у тебя чутье сбивается, а струны путаются.
– Какие струны?
– Те, что звучат. Как на музыкальных инструментах. Ты ведь именно их слышишь, так ведь?
– А-а-а… кажется, поняла, – протянула она, подумав. – Если начать тренькать как попало, тогда мелодии не получится, а выйдет сплошное безобразие, кто хочешь оглохнет!
– Именно. Дай им успокоиться и перестать вибрировать, потом попробуешь снова. А я пока попытаюсь все-таки отыскать приметы… – Он потер виски. – Чтобы алий заблудился в трех скалах – не бывало такого!
– Скал тут больше трех, а ты уже не совсем алий, – сказала я справедливости ради. – Да и фея, поди, головы нам морочит!
– Нет, не похоже на то. Просто долина будто изменилась с тех пор, как я впервые сюда попал…
– Ирэ! – воскликнула я. – Конечно же, она изменилась! Ты вспомни, сколько лет прошло? Ведь не меньше десяти, верно? А тут и дождь, и снег, и ветер, и вода… Там оползень, тут камень вымыло, здесь, наоборот, песком занесло, еще где-то скала обвалилась… поищи теперь свои приметы! И ты ведь совсем с другой стороны выбирался, разве нет?
Ирранкэ коротко рассмеялся и обнял меня, прижавшись щекой к моим волосам.
– Надо же, вовсе соображение потерял! В самом деле, и за год-то долина может измениться, а за такое время… Придешь – не узнаешь, вот как я сейчас. Ладно… Попробуем просто выдерживать направление, на это-то я способен… – Он огляделся. – Не иначе, тут грозы с ливнями бушевали, оползней столько… Не помню я таких каменных завалов. Тогда тропа была торная, я ведь с конем прошел, а сейчас – только посмотри!
– Да я уж налюбовалась.
– Ты что-то загрустила, – негромко произнес он, – устала? Тогда отдохнем подольше…
Я покачала головой. Устала, конечно, но не смертельно, идти еще могу. Дело было в другом, но как сознаешься?
– Лучше скажи, что случилось, Марион, – сказал Ирранкэ, будто услышав мои мысли, – если ты ногу стерла или подвернула или недомогаешь, не надо себя мучить, потом хуже будет.
– Ничего такого. Правда, Ирэ, я сильная, на мне пахать можно… только вот для таких переходов я не приспособлена, – честно ответила я. – Я, корова неуклюжая, только задерживаю вас! Может, возьмете ключ да пойдете вперед? У нас и воды, и припасов – кот наплакал, а сколько мы еще вот так плестись будем, неизвестно…
Воцарилось молчание.
– Глупая ты женщина, – сказал наконец Ирранкэ и обнял меня еще крепче, а мне стало вдруг так тепло и спокойно, будто не выл ледяной ветер и не летел в лицо колкий снег, стоило лишь высунуться из укрытия. – Что ты придумала? Больше я тебя не оставлю. И тогда не должен был оставлять…
– Ты же не знал, что выйдет.
– Не важно. Я мог отвезти тебя к себе, но нет же – помчался на поиски, будто месяц-другой что-то решал!
– Думаешь, у тебя дома мы с ключом были бы в большей безопасности?
– Не сомневаюсь, – ответил он после паузы. – Там мой дед, там другие старшие…
– Это ты сейчас выдумываешь лишку. Сам посуди, кем бы я там была? Приживалкой? Прислугой меня бы не взяли, зазорно для тебя, верно? А ничего другого я не умею. На равных с человеком, да еще обычного происхождения, никто из ваших общаться не стал бы, даже слуги. Приветили бы, если бы ты велел, – добавила я, – но, знаешь, приятного мало, когда с тобой через губу разговаривают и принимают в гостях по необходимости. Так я и сходила бы с ума все эти годы от безделья… И кем выросла бы вот она, если вовсе появилась бы на свет?
– Принцессой, – без улыбки сказал Ирранкэ.
– Могу представить! Ее живо забрали бы у меня, чтобы обучить всему, что полагается знатной девице, так? Молчишь? Значит, я права… Нет уж, не стоит гадать, мол, если бы да кабы… Она дочка ключницы, а ключница в герцогском замке – человек не последний!
– Так это везде так. От ключа зависит, – произнес он. – Но, пожалуй, ты права. Мне куда приятнее видеть сорванца себе на уме, нежели благовоспитанную знатную девицу. И нет смысла гадать о несбывшемся, ты верно сказала. Время вспять не повернешь.
– А если можно было бы, ты бы рискнул?
– Нет, – едва заметно улыбнулся Ирранкэ. – И весточку в прошлое передавать не стал бы. Я уехал тогда, не попрощавшись, но мне показалось, так будет лучше.
