обошлась казне в баснословную сумму. Но зато есть что показать и чем блеснуть перед европейцами.
Не сказать, что она заглядывала им в рот. Вовсе нет. Но с другой стороны, проживать в прежних палатах, не идущих ни в какое сравнение с этим великолепием, русскому царю не приличествовало. Словом, пусть и жалко серебра, но надо. Ну и глаз радуется от созерцания такой-то красоты.
А еще оттого, что освещение тут устроено полностью с помощью новомодных ламп, что ладят в мастерской Карповых. И в зале куда как светлее, чем было прежде, несмотря на все ухищрения с зеркалами. Мысль о том, что это дело рук ее Ивана, разлилась теплом по груди.
– Княгиня, твой лимонад. – Представший перед ней мужчина лет тридцати протягивал высокий стакан с любимым напитком.
– Спасибо, Остап, как раз вовремя, – принимая стакан с милой улыбкой, поблагодарила Ирина.
После стремительного танца нет ничего лучше стакана лимонада. Как ни странно, но после отравления никакого отвращения или предубеждения по отношении к этому напитку у нее не появилось. Ей по-прежнему нравилось утолять жажду именно им. Разве только теперь она принимала его лишь из проверенных рук.
Откуда такие взять на приемах и гуляньях? Так вот они, двое, из ее четверых преданных псов. Она всех их возвела в потомственное дворянство. Не сама, ясное дело, братца попросила, и тот ей не отказал. Пусть и тяжко получить дворянство на Руси, ради сестры Дмитрий еще и не то сделал бы. Теперь телохранители сопровождали ее практически повсюду, не вызывая при этом никаких кривотолков.
Остап занял место рядом с Матвеем, явно чувствующим себя здесь не в своей тарелке. И обстановка непривычная, и одежда неудобная. Словом, не сказать, что он рад произошедшим переменам. Но служить готов хоть нагишом на лютом морозе, хоть в тулупе в летний зной.
А вот Остап, Алексей и Антон вполне нормально вписались в новый образ. Еще и не ленятся обучаться приличным манерам. А то ведь случается и за столом сиживать, куда раньше их никто даже помыслить не мог допустить. И вот танцы разучивали. Потому как Ирина Васильевна настояла. Дворянин на гулянье должен танцевать, а не сторожевым псом подле нее расхаживать. Ну не хотелось ей так уж сильно привлекать к себе внимание.
Правда, в отношении Матвея она все же сделала исключение. Этого волка поздно переучивать. Но, надо отдать ему должное, он умудрялся оставаться абсолютно незаметным и держался чуть поодаль. При этом ухитряясь полностью контролировать окружающую обстановку.
– Княгиня, позволь засвидетельствовать тебе свое почтение. – Подошедший к ней высокий, статный мужчина говорил с ярко выраженным французским акцентом.
А вот одет был полностью в русском стиле. Зеленый кафтан из легкого, но доброго льна с витыми петлицами и кисточками на концах. Застегнут на все пуговицы под воротник-стоечку. Подвязан красным кушаком. На ногах замшевые нарядные сапоги и не такие уж свободные порты. На голове никакого парика, волосы острижены все на тот же русский манер.
– Господи, де Вержи, ты ли это? – искренне удивилась Ирина.
– Неужели мне удалось тебя удивить, княгиня? – не без удовольствия спросил он, с присущей ему грацией отставляя ногу и принимая картинно горделивую позу.
– Честно скажу. Я слышала о том, что ты радикально изменил свой гардероб, всюду стараешься говорить только по-русски, даже со своими соотечественниками. Но, как говорится, слышать и видеть – это две большие разницы. Однако как такое случилось, что ты все это время умудрялся избегать меня?
– Это несложно, Ирина Васильевна. Достаточно целиком и полностью отдаться службе и оставаться безвылазно в Преображенском. Вот и все.
– Но к чему идти на такие жертвы? – не переставая веселиться, поинтересовалась она.
– Пообещай не смеяться, княгиня, – попросил де Вержи, воровато поглядывая по сторонам.
– Обещаю, – столь же воровато и заговорщицки произнесла Ирина, явно забавляясь происходящим.
– Понимаешь, дело в том, что, имея такой элемент гардероба, как парик, мужчины должны ходить практически лысыми. А подобная прическа никак не вяжется с этим одеянием. Пришлось ждать, пока не отрастут волосы, – разведя руками, пояснил де Вержи.
– Отчего же я должна над этим смеяться? – покачав головой, возразила Ирина, в глазах которой так и прыгали бесята. – И что же тебя вдохновило на сей подвиг? Я ведь понимаю, что подобное не могло вызвать одобрение не только среди твоих соотечественников, но и во всей Немецкой слободе.
– Ну, я ведь приехал в Русское царство не просто служить, а решил сделать его своей второй родиной. А как у нас говорят – в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– У нас? – в удивлении вздернула брови Ирина.
– Ты не ослышалась, княгиня. Именно у нас.
– Вот даже как. Что же, любезный де Вержи, коли так, то добро пожаловать домой. Может, еще и веру сменишь?
– И как я смогу после этого заслужить уважение моих новых соотечественников? Вот то-то и оно, – ловя княгиню на том, что она слегка отвела взгляд, произнес француз. – Моя принадлежность к католицизму не мешала мне служить русскому престолу верой и правдой до этого, не помешает и впредь.
– Прости, я вовсе не хотела тебя задеть.
– Я знаю, княгиня. И, видит бог, не обижаюсь. Скажу более – я собираюсь жениться на русской и не стану препятствовать тому, чтобы мои дети приняли православие.
