Миронов.
– Да я с тем и не спорю. Но ведь бездельников-то на работе держать не станем. Годик-другой, и лодыри отсеются, работники останутся. А там, глядишь, и Карповка людишками забьется, – пожав плечами, ответил Иван.
– Карповка? – вздернул бровь Серафим.
– Батя решил так село при руднике и заводе назвать. Уже по весне дома ставить начнем. Кхм. В смысле он начнет. Ты тут, в Москве. А я под Азовом. Вот такие пироги с зайчатиной.
– Погоди. Так ведь Архип Алексеевич сказывал, что мастерские будет переносить в Дедилово. Ну то есть в Карповку теперь, получается, – удивился Серафим.
– Не так скоро. Года два, не меньше. Чего готовое дело рушить? Эдак и там прибытку нет, и тут убытки.
– Это да.
– Вот то-то и оно.
Дверь снова хлопнула, вновь запуская облако пара, и в комнату ввалился улыбающийся и раскрасневшийся Аркашка. В руках пара кувшинов с холодным пивом. Вот странное дело, но даже на самом морозе теплое пиво не пьется, хоть ты тресни. Впрочем, и чрезмерно охлажденное – тоже не то. Нет, тут оно, конечно, сугубо индивидуально. Но у Ивана именно так.
– Серафим, ты с Митей говорил по поводу сына? – вспомнил Иван.
– Говорил. Не идет в Аркашку наука. Силком научили писать да считать. Вот железо ворочать у него складно получается. Так что я его при мастерских окончательно в ученики определил. Пока ему нравится, а там поглядим.
– Н-да. Плетью бы его вразумить. Но, с другой стороны, настоящий мастер у станка порой дороже дюжины умников из академии.
Подоспела Дарья с колбасками. Разлили пенный напиток. Приложились. Хорошо-о! А колбаски – так просто объедение. Все же немцы знают толк в пиве. Нет, рыба – это понятно. Но тут все дело вкуса. Вот Ивану нравилось запивать пивом именно колбаски.
– Иван Архипович, ты бы присмотрелся к этому Кузьме, – сделав второй глоток, куда меньше первого, произнес Серафим.
– А что с ним не так-то? – спросил парень.
– Ты велел его везде пускать.
– Ну велел.
– Так он, ирод, не только всюду шастает, но еще и помогать берется, в дружки набивается, вопросы задает исподволь так, выспрашивает, что тут, мол, и как. Мне мужики о том уж не раз сказывали. Ты уж прости, но думается мне, ты подсыла в мастерскую привел.
– Ну, Серафим, ты думай что хочешь, но я своего решения не меняю. Пускать везде невозбранно.
– Да как же так-то? – возмутился Миронов.
– А вот так, – миролюбиво отозвался Иван. – Сам ить знаешь, чем обязан я ему.
– То, что жизнь он тебе сберег, – это одно. Будь ему хоть благодарен до гробовой доски, хоть отдарись разом. Но дело семейное – это уж совсем иное.
– Да чего ты так вскинулся, Серафим? Ну даже если и выведает что, так нестрашно. Всех денег не заработать, а на жизнь нам хватит с избытком, да еще и останется.
– Ты уж не серчай, Иван Архипович, но я Архипу Алексеевичу все же отпишусь и со следующей оказией отправлю.
– О семейных интересах, стало быть, печешься?
– Пекусь, – вздернув вверх бороду, упрямо заявил Миронов. – На то меня твой батюшка тут и оставил.
– Ну что ж, делай как знаешь.
Оно бы, конечно, рассказать Серафиму. Но они с Кузьмой решили, что поначалу все же не стоит. Тут ведь какое дело, Миронов – он тоже человек. А мало ли какие грехи одолевают смертных. Так что и его родимого стоит проверить. Да и не сдержится еще, обронит что лишнее, пусть и без умысла. А оно не ко времени.
Овечкин же хотел оставаться инкогнито. Вот и придумали они историю с чудесным спасением Ивана. Зато теперь Кузьма с гордым видом расхаживал по территории мастерских, совал свой нос во все дыры и со всеми стремился подружиться. А что такого? Он мужик хоть куда. И пусть жизнь не заладилась – не ропщет и сердца своего не растерял. Эвон, не думая о себе, бросился на татей, спасая Карпова-младшего.
Нет, о случившемся Иван распространяться не стал. Сочинили басню о том, что Кузьма, приметив, как лихой собирается ударить Ивана ножом, повис на руке убийцы. Ну и сам едва не получил в брюхо отточенную сталь. Поняв, что дело сорвалось, лихой подался в бега, Иван же пальнул пару раз да промазал. Ну а потом решил отблагодарить нищего и привел в свой дом, где позволил бывать невозбранно сколько и где пожелает.
О реальном же происшествии Иван попросту молчал. Ни к чему это. И тот раненый лихой скончался, они с Кузьмой потом сбросили тело в ров. Так что концы в воду. Стоялую и покрывшуюся зеленой ряской, что в городском рву протухает.
А племянник дяди Яши – это реальный и серьезный козырь. Может, сгодится когда, а может, и нет, но лишним в рукаве точно не будет. Разве что
