изломная придурь, после осенних ярмарок мое имя повторял бы весь север, потому что лучше этих свиней нет! Идемте-ка в дом, красота красотой, но развели мы их не поэтому. Будете есть жаркое! С грибами и соленьями. Вам понравится!
– Почтем за честь. – Придд красиво, будто от навязчивой дамы, увернулся от четвероногой Эдиты и последовал за двуногой. – И все же что это за порода?
– Породой станет, когда патент получим, – хмыкнула хозяйка и принялась объяснять. К концу второй лестницы гости знали, что кудлатое чудушко ведет род от ноймарских белых свиней, согрешивших с вломившимся в летний загон диким кабаном. Жертвы не то насилия, не то внезапно вспыхнувшего чувства в положенный срок принесли два с лишним десятка полосатых поросят. Было это на второй год после Малетты, когда вышедший в отставку в чине полковника Варнике атаковал отцовское хозяйство и добился решительных успехов на всех направлениях.
– Зато теперь, – разливалась водворившая гостей в темноватую, но ужасно милую гостиную полковница, – мы хоть два корпуса прокормим! Муж так маршалу и сказал. И с размещением помог, и с фуражом, и больных, кто потяжелей, сюда забирал…
Что раненых и больных хватало, Арно понял еще в лагере: новобранцев учили сурово и много, люди десятками простужались, ломали руки-ноги-ребра, иногда отбивали внутренности, но старый Катершванц с благословения Вольфганга вожжей не ослаблял. Так и жили, пока корпус не поднялся и не ушел.
– Хотите знать куда? – подмигнула Эдита.
– Разумеется, сударыня, – вежливо подтвердил Придд.
– А нам не сказали, – обрадовала хозяйка, – незачем. Придется вам побегать. Как вам это понравится?
– У меня хорошие карты, но господин Варнике знает местность не по бумаге.
– Еще бы! – хозяйка со смешком повернулась к двери и велела: – Эдита, а ну не прячься!
– Мы не прячемся! – Третьей Эдите, беленькой и при этом веснушчатой, было лет восемь. Она держала за руку вторую девчушку, помладше и потемнее. – Вы старикана потеряли, да?
– Эдита!
– Мама, ну они же вояки!
– Мама, ты их кормила уже?
– Аманда!
– Вас как звать?
– Вы молока хотите? С медом?
– Эдита!!
– Пусть они за столом с нами сядут!
– Брысь! – полковница топнула, будто на кошку, – поросёнки! У нас по-простому, никаких детских, лопаем вместе.
– Нам перца не дают, – встряла младшая. – А вы с перцем лопаете?
– Северная кухня не подразумевает слишком острое. – Валентин был спокоен, зато на двух круглых мордашках проступило удивление. На мгновенье.
– А ты? – теперь Эдита смотрела только на Арно. – Ты северный?
– Южный.
– О! Вот с чего ты красавчик!
– Ты с нами сядешь?
– Почел бы за честь, но увы… – Оборот был не только дурацким, но и бесполезным. Юные особы изобразили толстенькими ножками что-то непонятное, и Аманда ухватила теньента под левую руку. Потому что в правую вцепилась Эдита.
– Эдита! – прикрикнула мать, – Аманда! Какие же вы…
– Мы славные, – сжимавшие теньентский локоть пальчики были сильными. – И мама не злится.
– Ага. Она, когда злится, не орет.
– Она краснеет!
– Прошу прощения, – ну да, после Ульриха-Бертольда две козявки Валентину не страшны, – вам не кажется, что к нам кто-то вот-вот присоединится?
– Агги! – госпожа полковница уже стояла в дверях, – а говорил – вечером! Ну как вам это понравится?!
– Это папа, – хором объяснили девицы, но отцепиться и броситься отцу на шею и не подумали. – Он славный!
Конрад, почему-то оказавшийся еще и Агги, показался знакомым, хотя получившего по голове у Малетты полковника Арно знать никак не мог. Пряча усмешку, хозяин оглядел собравшуюся компанию, начав с жены и закончив плененным теньентом.
– Вы не бойтесь, – успокоил он и не думавших бояться гостей, – не съедим… Вот лет через восемь… э-э-э…
