– Он же не оглядывался… – Ну кто бы еще, тараня вражеский строй, углядел, что там у него за плечом творит один из бойцов?! – Как он мог видеть?
– Брат дедушки может всё. Он с тобой говорить имеет очень серьезно.
– Спасибо, что предупредил. Лучше расскажи, на что мы с Валентином опоздали.
– Вы не опаздывавшие были, о нет, наоборот совсем! Норберт говорил бы лучше…
– Я
– Это несправедливо, что есть я, а не Норберт, но слушай. Вчера мы подлавливали «гусей» на переправе через очень быстрый ручей, который не замерзал. Фок Варзов оказывался очень достойным. Я хотел забывать Мельников луг, я бы забывал, но мы были близнецы Катершванц из Катерхаус. Теперь я есть один, а это как половина, только хуже…
– Йоганн, – рыкнул теньент, – пшел вон с Мельникова! Что сделал фок Варзов здесь?
Оказалось, маршал успел-таки подрезать горников и на полдня пальбой с холмов задержал их движение. А потом, якобы отступив и открыв дорогу, что змеей петляла по плоскогорью, рванул коротким путем и успел к утру занять хорошую позицию. Дриксы думали, что путь на Доннервальд открыт, ну и напоролись.
– Считай, два дня выиграть получилось, – подсчитал Арно, – хотя потери… это да. Сколько хоть в строю осталось?
– Про это как раз я узнававшим был. Меньше половины, если без вас. Почти всю артиллерию потеряли. Некоторые пушки получилось взорвать, но остальные – оставляли.
– Ну так и Ли оставил!
– Твой брат жертвовал трофеями и ходил в Гаунау, а «гуси» явились к нам и получили наши пушки.
– Это не «гуси», – напомнил Арно, – это китовники.
Очередной раз пересказывать письмо Лионеля не хотелось, но было нужно. Выручил измотанный капитан с адъютантской повязкой, по виду южанин.
– Сэц-Пуэн, – отрекомендовался он. – Теньент Сэ – это вы?
– К вашим услугам. – Что-то с лицом у него странное… а, так он же одноглазый!
– Вас хочет видеть маршал. Прямо сейчас хочет.
– Идемте, – Арно вскочил, разбередив порезы и, что было много хуже, натертые пятки. – Мама о вас говорила, вы ей очень помогли.
– Госпожа графиня – чудо, – восхитился спутник, – я перед ней очень виноват. Это я навязал всем сумасшедшего ментора, но господин Шабли казался таким беззащитным и столько знал!
– Мне он тоже нравился, – у виконта ныли ноги, но не голова и уж тем более не язык. – То есть нравилось, что ему не нравится повторять манриковские подлоглупости. Кто ж знал, что это не от совести, а от зависти. Как вам север?
– Как-то не думал. Для меня главное, что взяли в армию! Как же я благодарен вашему брату и вашей матушке.
– А вы ей напишите, – осенило Арно. – Мама ужасно любит длинные письма, особенно от очевидцев. Я не видел, как вы обгоняли горников, а ей будет интересно.
– Мне неудобно.
– Очень даже удобно! Валентин… полковник Придд про Мельников луг ей целую поэму настрочил.
– Поэму?
– В смысле огромное письмо. Пишите по горячим следам, я тоже напишу, как мы за вами бегали. Договорились?
– Я попробую. Как раз сегодня ночью дежурю.
– У вас получится, – заверил Арно, – утром я или сам забегу, или пришлю кого-нибудь.
Удачно-то как! Если одноглазый Сэц-Пуэн справится, любящему сыну достаточно будет приписать с полстранички… Что-нибудь вроде «
Комендант Доннервальда генерал Ахтентаннен остался дома, если, разумеется, это слово применимо к захваченному городу. Визит вежливости талигойской стороне нанес граф фок Глауберозе, сухопарый высокий господин в годах; впрочем, слово «старик» ему не шло совершенно. Эмиль несколько раз встречал графа в Олларии, где тот посольствовал, но без посторонней помощи вряд ли бы узнал.
– Рад вас приветствовать, – маршал, как принимающая сторона, протянул руку первым, – могу предложить горячего вина, на улице не жарко.
– Я – бывший военный и к тому же северянин, – дрикс, видимо, улыбнулся, – и предпочитаю крепкие напитки, однако начну я, как дипломат, с верительных грамот. Прошу вас.
Знакомые, взмывшие в прыжке силуэты оленей – он и она. Красное небо, золотое солнце, черные росчерки травы, счастье, полет. Бертрам подарил
