панели. Не говоря ни слова, он повернул ее и поднял крышку. Зейн и Ральф наклонились вперед, чтобы посмотреть. Внутри этот ящичек был выстлан фиолетовым бархатом. Лишь одна вещь лежала внутри, поверх сложенного кусочка пергамента.
— Я не понимаю, — сказал Ральф, снова садясь назад. — Это кукла.
Джеймс взял ее и поднял. Это действительно была маленькая фигурка, грубо сделанная из мешковины и шпагата с разными пуговицами вместо глаз.
Зейн пристально смотрел на нее, лицо его было серьезно.
— Это же… это же ты, Джеймс.
Конечно, фигурка не имела портретного сходства. Черные нитки на голове представляли хорошо известные непослушные волосы Джеймса. Даже форма головы, линия ниточного рта и расположение пуговичных глаз дополняли жуткий портрет.
Джеймс вздрогнул.
— Это кукла вуду, — сказал он. Вспомнив о записке в ящичке, мальчики достали ее и, развернув, стали читать.
Мистер Поттер,
Вы, безусловно, поняли, что это такое. На этом семестре во время курса Техномантии у нас не было достаточно времени, чтобы обсудить древнее искусство Репрезентационной Гармонии, но я подозреваю, что последствия вам ясны. Это было найдено в покоях мадам Делакруа.
После небольшой дискуссии с Директрисой и портретами Северуса Снейпа и Альбуса Дамблдора — о чьем интересе к вам давно известно — было решено, что вам будет полезно знать, как мадам Делакруа пользовалась этим предметом, чтобы навредить вам. Элегантность ее методов восхищает. Эта фигурка была помещена рядом с более крупной по размерам фигуркой вашего отца, Гарри Поттера. С другой стороны находилась свеча. Похоже, она все время следила, чтобы свеча не потухла. Результатом, естественно, мистер Поттер, стало то, что ваша фигурка всегда была в тени вашего отца.
В искусстве вуду всегда есть некое зерно истины.
Делакруа знала, что вы вполне оправданно боретесь с тем, что от вас ожидают славы, сравнимой с овеявшей вашего легендарного отца.
Урок, который вы должны извлечь из этого, мистер Поттер, состоит в том, что эти чувства не являются плохими по сути, но нуждаются в некотором обдумывании. Поразмышляйте над тем, кто вы есть. Эмоции кажутся правильными, но они могут сбить с верного пути. И они могут быть, как вы уже поняли, использованы против вас самих. Я повторю, как ваш учитель и старший, что вам стоит поразмышлять над чувствами, которые вы испытываете.
Подчините их, или они подчинят вас себе.
Теодор Хиршалл Джексон.
— Вау! — выдохнул Ральф. — Неспроста ее прозвали «королевой вуду!»
— Что собираешь с ней делать, Джеймс? — спросил Зейн. — В смысле, уничтожив ее, ты, в какой-то мере, уничтожишь себя.
Джеймс уставился на свою уменьшенную, непривлекательную копию.
— Я так не думаю, — задумчиво ответил он. — Не думаю, что тогда Джексон отдал бы ее мне. Полагаю, он просто хотел, чтобы я помнил о случившемся. И приложил усилия, чтобы это не повторилось.
— Ну? — повторил Зейн. — Что собираешься с ней делать?
Джеймс стоял, засовывая куклу в карман джинсов:
— Не знаю. Думаю, оставлю себе. На время.
С этим, трое мальчиков направились в школу, собираясь делать настолько мало, насколько возможно в свой последний учебный день в этом году.
Той же ночью, не сумев заснуть от волнения перед предстоящим отъездом, Джеймс встал с кровати. Он прокрался по лестнице в гостиную, надеясь застать кого-нибудь за игрой в шахматы или даже в «Складки и сверла». Тускло освещенная комната оказалась пуста. Он уже повернул обратно, когда что- то привлекло его внимание. Возле камина сидел призрак Седрика Диггори. Его серебристая фигура была по-прежнему прозрачной, но гораздо более плотной, чем в последний раз, когда Джеймс видел его.
— Я пытался придумать себе имя, — улыбнувшись, произнес Седрик. Джеймс, тем временем, уселся на соседний диван.
— Но у вас уже есть имя, разве не так? — спросил Джеймс.
— Да, но не подходящее для призрака. Не то что «Почти Безголовый Ник» или «Кровавый Барон». Нужно нечто особенное.
Джеймс задумался:
— Как насчет «Охотника за Надоедливыми Маглами»?
— Несколько длинное.
— Можете предложить получше?
— Я думал… Только не смейся, — привидение строго посмотрело на Джеймса. — Я думал о чем-то вроде «Молчаливого Призрака».
— Хммм, — осторожно ответил Джеймс. — Но ты же не молчишь. По сути, теперь тебя слышно намного лучше. Твой голос больше не звучит так,
