Самая красивая

– Она не понимает, как он для нас важен.

– Как она могла не… – Он не договорил. – Впрочем, я поступаю опрометчиво. – Принц перешел на пение: – Вы, наверное, меня презираете.

Он свистнул собаке, и на этот раз Учу примчался быстро.

– Нет, нисколько.

Принц со мной разоткровенничался, а я продолжала скрытничать.

– Вы слишком добры, чтобы презирать кого-то.

Какой комплимент! Нет, я была не настолько добра. Я презирала Иви.

Не всегда, конечно. Временами я ей сочувствовала.

Как мне хотелось облегчить душу! Как мне хотелось во всем признаться!

– Мне просто необходимо с кем-то поделиться. Но мы с вами знаем ее лучше, чем кто-либо другой здесь, не считая моего дяди.

Я с трудом высказала свое мнением о королеве:

– Она упряма, иногда вспыльчива, как мы знаем, но это, наверное, потому, что она такая энергичная.

– Да. Дяде как раз и нравилась… нравится… ее энергичность. Он говорил, что рядом с ней снова становится молодым. Он говорил, что она заставляет его думать, будто он способен на любые подвиги.

– Я верю, что она отвечает ему такой же любовью. – Я рассказала принцу, что королева провела ночь у постели короля.

Он был приятно удивлен.

– А еще она щедрая. – Я призналась ему, что Иви заплатила за мой гардероб.

Однако эта новость не произвела на него никакого впечатления.

– В королевской казне достаточно средств для такой щедрости, – он коснулся моей руки, – но, мне кажется, вы и в великане-людоеде найдете добрые черты.

– Ненавижу великанов! И некоторых гостей в «Пуховой перине» я тоже ненавидела.

– А что они делали?

– Ну… вели себя грубо.

– Грубо? – Принц помолчал. Я чувствовала, как он переваривает это. – Понятно.

Видимо, действительно понял. А жаль.

– А кто из гостей вам нравился больше других?

Я рассказала ему о гноме по имени жамМ.

– А еще мне нравится герцогиня Оликсо.

– Это все равно что признаться в симпатии к великанам.

– Нет, не все равно! Она любит кошек.

– А великаны их едят. Теперь я понимаю разницу.

Я расхохоталась.

Принц снова переключился на королеву:

– По крайней мере, вчерашнюю ночь она провела у постели больного.

– Да.

– И у нее хотя бы первоклассный голос.

Глава девятнадцатая

Прошла неделя. Настроение в замке царило подавленное. Коридорные трубадуры пели о боли и горе. Каждый раз, иллюзируя для Иви, я не сомневалась, что на моем лбу вот-вот появится слово «мошенница». Я боялась чихнуть, икнуть или упасть в обморок. У меня постоянно кружилась голова, и меня знобило.

В начале следующей недели я получила два письма: одно из дома, а второе от Арейды, учившейся в школе. Перед тем как одеться к ужину, я распечатала письма у себя в комнате, сидя у окна, и прочла их при свете заката.

Письмо сестры состояло в основном из вопросов. Абзац за абзацем она расспрашивала меня о королевской семье, дворе и замке. В конце она написала:

Когда мама сообщила в своем письме твои новости, я заснула счастливая и проснулась с улыбкой. Наконец-то я узнала, что кто-то сумел по-настоящему тебя разглядеть. Это удалось незнакомому человеку – королеве с ясным взором и необычайно острым умом. Может быть, поэтому король и полюбил ее, что она узнаёт золото, когда оно ей попадается.

Милая Арейда. Как хорошо, что она не знает правды. Я с любовью разгладила ее письмо и, отложив в сторону, взялась за второе, из дома, написанное мамой, семейным хроникером. Сначала она выразила глубокую скорбь по поводу короля, а потом свою радость в связи с нашими общими