Дебаты о трех предложениях эхом раздавались по залу.
Наконец в 20.30 прошла левая резолюция Дана: 123 голоса за, 106 против и 26 воздержались.
Новая эпоха. Дан и Гоц теперь вооружены небольшим, но радикально новым документом. Они тут же по холодному вечеру отправились в Зимний дворец на встречу с кабинетом министров. Уверенные, что у них появилась возможность. Они потребуют от Временного правительства прекращения военных действий. Настоят на переговорах о мире, передаче помещичьей земли, созыве Учредительного собрания. Теперь все может измениться.
Увы.
Во время голосования Предпарламента гельсингфорский большевик Леонид Старк всего лишь с дюжиной вооруженных моряков смог захватить Петроградское телеграфное агентство, новостной канал. В первую очередь Старк прервал поток информации. О резолюции Предпарламента никто не узнал.
Спорно, сыграло ли это серьезную роль. Прибыв в Зимний дворец, Дан и Гоц обнаружили Керенского на грани нервного срыва. Сначала он угрюмо объявил о намерении уйти в отставку, а в следующую секунду исключил меньшевиков из правительства, в бреду настаивая, что правительство справится в одиночку.
Курс восстания все еще разрывался между обороной и нападением. В девять вечера на Троицком мосту Освальд Дзенис, комиссар ВРК в Павловском полку, заметил участившиеся передвижения лоялистских войск. Он не стал тратить время. Отдал приказ возвести баррикады на пути к дворцу и арестовать государственных служащих. Однако вскоре он получил срочную передачу от Военревкома. Ему сообщили, что эти меры не были санкционированы. Приказали убрать пропускные пункты.
Не поверив этому, Дзенис отказался выполнять распоряжение.
Между тем Ленин больше не мог томиться. В очередной раз нарушив прямое указание ЦК, он надел пальто и оставил на столе записку хозяйке.
«Ушел туда, – говорилось в ней, – куда вы не хотели, чтобы я уходил».
В парике, потрепанной кепке и оборванной одежде, перевязав тряпицей щеку для грубой маскировки, он вышел на улицу в сопровождении своего финского товарища Эйно Рахья.
Они вместе проехали по Выборгской стороне в тряском почти пустом трамвае. Когда по случайным замечаниям Ленин понял, что вагоновожатая придерживается левых взглядов, он начал расспрашивать ее – и наставлять – о политической ситуации.
Они вышли рядом с Финляндским вокзалом и продолжили путь по опасным улицам пешком. В конце Шпалерной они наткнулись на разгоряченный лоялистский конный патруль. Рахья задержал дыхание.
Но юнкера увидели в Ленине лишь раздраженного больного пьяницу. Они отмахнулись от самого известного в мире революционера, освобождая путь. Когда Ленин и Рахья добрались до Смольного института, до полуночи было всего ничего.
На перекрестках стояли патрули. У входа в здание пулеметчики готовили орудия. В эту ночь старый институт был в боевой готовности. Шумно проезжали повозки. Костры освещали стены, настороженных солдат с холодными глазами и красногвардейцев.
Конечно, ни у Ленина, ни у Рахья не было пропусков. Охрана настойчиво отказывала им в проходе. Казалось, что после опасного пути все усилия сведет на нет чрезмерная ответственность их сторонников.
Но за ними начала сгущаться толпа, тоже требуя прохода. Она росла и росла, пока часовые не выдержали буйного напора и не отошли беспомощно в сторону. Ленин дал толпе унести себя и протолкнуть за периметр, через двор и сквозь двери Смольного, и пока 24 октября сменялось 25-м, он пробирался по коридорам к комнате № 36.
Партийное собрание большевиков уставилось на прервавшего их потрепанного призрака, разматывающего повязки на лице и призывающего взять власть.
Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов с готовностью принял новые, левого толка, предложения Дана, которые Керенский недавно отверг. Они казались лучшей возможностью для стабилизации ситуации. Левые меньшевики и даже меньшевики-центристы теперь торопились одобрить Комитет общественного спасения и подтвердить требования Предпарламента. Эти поздние часы были моментом единения левого крыла. На партийном собрании большинство левых эсеров проголосовало за объединение с меньшевиками-интернационалистами, за совместные действия ради исключительно социалистического правительства.
Но не только они торопили события. Независимо от ленинских увещеваний и его тайного ночного путешествия, логика столкновения неизбежно вела Военревком ко все более откровенно агрессивной позиции, к нападению, которого он так старался избежать. Но, конечно, появление Ленина в Смольном было важным, оно ускорило развитие событий.
Было за полночь. Примерно через два часа после прибытия Ленина находчивый комиссар Дзенис, чье возведение баррикад его товарищи еще недавно приняли без восторга, получил новый приказ от ВРК. Теперь ему велели укрепить кордон, который еще недавно он должен был уничтожить (но не подчинился приказу), и взять под контроль передвижения из и в Зимний дворец. Начался финальный переход к открытому восстанию.
Комиссар ВРК Михаил Файерман захватил электростанцию и в эту суровую морозную октябрьскую ночь отключил от сети правительственные здания. Комиссар Карл Кадлубовский занял Главный почтамт. Первая рота 6-го саперного батальона заняла Николаевский вокзал. За их
