равно ушла, хорошо еще, дверью не хлопнула. Впрочем, Игорь был не в обиде — его опять клонило в сон, и он уже вовсю подумывал, как бы сплавить Софью подальше и наконец, хоть немного отдохнуть.
Утро было просто замечательным, лучи света пробивались даже сквозь опущенные жалюзи, и в комнате от этого было неожиданно светло. Собственно, один из этих лучей Игоря и разбудил. Обычно бывший лейтенант, бывший пилот и нынешний… хотя нет, очевидно, теперь уже бывший рэкетир просыпался мгновенно, но сейчас он некоторое время пребывал между сном и явью, пытаясь завернуться в одеяло и спрятаться от небесного раздражителя. Впрочем, когда ему это все же удалось, оказалось, что сон успел спрятаться, оставив после себя лишь сладкое воспоминание. Пришлось вставать, нашаривая тапки (за одним, правда, надо было лезть под кровать — очевидно, Софья его туда вчера случайно затолкала), и, зевая во весь рот, идти умываться. Хорошо еще, догадался не ограничиваться ополаскиванием морды лица, а залезть сразу под душ. Холодная вода остатки сна выдавила мгновенно, и в кухню Игорь спускался уже веселый, бодрый и готовый к подвигам.
Кухня была абсолютно пустой, что и неудивительно — в такую рань проснулся, скорее всего, только он один, остальные еще бессовестно дрыхли. Ну что же, Игорь был голоден, как волк, и, раз уж все равно встал, намеревался сам позаботиться о себе. Через пять минут он, уже вооружившись бутербродом и кружкой ароматного кофе, сдобренного малой толикой коньяка, вышел на крыльцо. И тут же понял, что влип.
Они все лежали возле крыльца, вповалку. И Эспозио, и его дети, и Ирэн… И Софья. Автоматически, даже еще до того, как информация добралась до сознания, правая рука полезла в карман штанов. Ну да, привычка — вторая натура, Игорь мог, выходя, забыть носовой платок, ключи, женщину… Да что угодно мог забыть, но только не пистолет. Однако его действие запоздало — носа коснулся едва уловимый полузабытый запах начавших преть яблок, и в следующий момент ноги его подкосились, и Игорь мешком опустился на гладко оструганные и отполированные ногами доски крыльца.
Сознание вернулось так же, как и ушло — мягким, но притом весьма ощутимым рывком. Несколько секунд Игорь лежал, не пытаясь даже пошевелиться — уж что-что, а бесполезность такой попытки он прекрасно знал. Хотя, конечно, ощущения эти были полузабытыми. Гипноизлучатель — вот, что против него применили, с такими он успел познакомиться еще в бытность свою курсантом. Каждый воспринимал его действие по-своему — вот у Игоря оно, к примеру, ассоциировалось с запахом подгнивающих фруктов, у одного из его товарищей, помнится, было ощущение тысячи иголочек, втыкающихся в тело, у другого был вкус пива во рту… Словом, ощущения-то были индивидуальными, а вот результат всегда одним и тем же — потеря сознания и глубокий паралич конечностей, который заканчивался лишь через десять минут после того, как человек приходил в себя. Точнее, это у Игоря так было, а вообще, для каждого реакция была индивидуальной, от трех до двадцати минут. Вообще, гипноизлучатель, или станнер, как его частенько называли, был оружием полицейским, но курсантам его все равно показывали — так, для общего развития. Чтобы знали, как пользоваться, и понимали, что при этом чувствует жертва.
То, что конечности вновь обретают подвижность, Игорь понял, ощутив тупую, жгучую боль в мышцах. Болела, казалось, каждая клеточка. Тоже, в общем-то, стандартные ощущения, хотя они, насколько он знал, были одинаковы уже для всех. Стиснув зубы, чтобы не заорать, он попытался перетерпеть боль, но все же не смог сдержаться и глухо захрипел. Ответ не заставил себя ждать:
— О, вот и наш герой пришел в себя.
Голос был знакомым. С усилием разлепив глаза, Игорь сквозь плавающие перед ними разноцветные круги сумел рассмотреть говорившего и чуть не взвыл, теперь уже от досады. Магистр Вилкас, собственной персоной, изрядно похудевший, чисто выбритый, в свежей одежде. В его, Игоря, одежде. И сидела эта скотина на лавочке у крыльца, в руках его был гипноизлучатель. Только сейчас Игорь понял, откуда он мог взяться — в бронетранспортере, в аварийном комплекте, был один. Его туда включили, очевидно, на случай, если экипажу придется иметь дело с беспорядками среди гражданских, бывали прецеденты. Вот он и пригодился, но не тому, кому надо. Интересно, как этот скот ухитрился открыть люк? И как он вообще из погреба выбрался?
Между тем Вилкас, широко улыбнувшись, встал, не спеша, вразвалочку подошел к Игорю и вдруг с силой ударил его ногой в лицо. Эффект был в буквальном смысле слова зубодробительным — рот Игоря моментально наполнился кровью. С трудом повернув голову, он сплюнул — и ничуть не удивился, обнаружив в липкой красной слюне обломки двух зубов.
— Не волнуйся, это только аванс. И это — тоже, — с этими словами Магистр еще пару раз впечатал ботинок Игорю под ребра и, ухмыльнувшись, вернулся на скамейку. Сел, ухмыляясь, поставил оружие между колен и с кривой усмешкой принялся рассматривать Игоря.
Самое интересное, что в него самого, по-видимому, из гипноизлучателя никто и никогда не стрелял, иначе он не стал бы махать ногами. Мышцы, конечно, у Игоря сейчас буквально разрывались от боли, но, с другой стороны, именно от этого они были напряжены и по твердости походили на камень, так что вреда пинками ему было не причинить. Да и боли, кроме той, что была следствием медленно отпускающего его паралича, он не чувствовал. Впрочем, эта мысль лишь просвистела на краю сознания, равно как и вторая, о том, что Вилкаса надо было гасить сразу, а не миндальничать с ним. Куда больше Игоря заботило, что же произошло с его спутниками. Кажется, они лежали с другой стороны… Он с усилием повернул голову — ну да, там и лежат, все связаны, все в сознании. Вилкас поймал его взгляд, ухмыльнулся:
— Что, смотришь, как там твои подружки? Не волнуйся, скоро их ждут новые, очень интересные впечатления.
Ответил ему Эспозио, да так сочно, что, будь тот, кому адресовалась выданная столь высоким штилем тирада, женщиной, то непременно бы покраснел. Вилкас, впрочем, женщиной не был, поэтому лишь равнодушно пожал плечами:
— Ругайся-ругайся, недолго тебе осталось.
