сквозь толщу камня, отколупывала и уносила мельчайшие крошки известняка, и со временем образовались огромные пустоты. Пробитый водой ход оказался ровным, идти было легко, только под ногами хлюпало. Правда, иногда попадались места, где проход начинал сужаться, но киборг все той же вибропилой в два счета очищал дорогу. Даже лошади, поначалу испуганно ржавшие, сейчас успокоились и смиренно переставляли ноги. Очевидно, смирились и не стали мешать людям сворачивать себе шеи.
Дорогу себе девушка подсвечивала все тем же огненным шариком. Так себе иллюминация, но лучше, чем ничего. Вначале попробовала сделать его побольше и поярче, но это отнимало слишком много сил. Зато успела окинуть взглядом стены пещеры и задохнулась от восхищения. Артур, видя это, улыбнулся:
— Отложения солей могут давать и впрямь волшебный эффект. Свет преломляется самым немыслимым образом, и картина завораживающая. Даже для меня.
Серьезное признание. Девушке же хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть — ради того уже, чтобы увидеть такую картину, стоило рисковать и лезть в подземелье. И Артур, похоже, был с ней согласен. Все же чувство прекрасного у него имелось, как бы он ни отнекивался.
А еще пещеры были обитаемы. Естественно, Джоанна мало что видела, но за летучих мышей готова была поручиться. Раз есть летучие мыши — значит, есть и те, кем они питаются. А еще, очень может быть, найдутся и те, кто питается ими. Знакомиться ни с теми ни с другими не хотелось, да и летучие мыши Джоанне не нравились. К тому же лошади их пугались, да и в пещерах, где мыши гнездились, все оказалось капитально загажено, а она была девушкой брезгливой. А вот киборгу, похоже, было все равно, на что он наступает, зато в каждом его жесте Джоанна чувствовала громадное внутреннее напряжение. На вопрос, чего он опасается, Артур честно ответил, что не знает. Просто в таких пещерах много чего можно встретить. Планету, конечно, терраформировали, но в подземельях, скрытых на глубине нескольких сотен метров, могло сохраниться что угодно. О животном мире планеты до терраформирования Артур не знал абсолютно ничего, но по аналогии с другими кислородными мирами предполагал, что крупные хищники на ней могли быть. Встреча же с реликтовым чудовищем в планы Артура не входила, о чем киборг с максимальной честностью и признался. Нет, он, разумеется, крут, плевками вертолеты сбивает (кстати, сделала для себя зарубку в памяти Джоанна, не забыть уточнить между делом, что такое вертолет) и никого не боится в принципе, потому что киборгу вообще не положено бояться. Вот только доказывать всяким безмозглым тварям с большими зубами, что ты здесь самый пробивной, — занятие неблагодарное. И вообще, можно найти и лучшие области применения своим силам.
Вот так Артур брюзжал потихоньку, а чудовища все не появлялись. То ли благополучно вымерли еще до появления здесь людей, то ли разбежались при одном слухе о присутствии здесь страшного и свирепого гомункулуса, то ли их и вовсе не было никогда. Дорога же, немного попетляв, стала ощутимо забирать вверх, и на исходе пятого часа впереди забрезжил свет.
Они выбрались на поверхность у самой границы ледника. Собственно, тут и брали начало те ручьи, что прогрызли кажущуюся монолитной гору насквозь, однако ледник начал таять совсем недавно… Увы, когда Джоанна поделилась своими сомнениями с Артуром, он лишь улыбнулся и пояснил, что в природе цикличность — нормальное явление, и, возможно, климат менялся раз сто еще до появления на этой планете человека. Соответственно, и ледники то появлялись, то исчезали. При колонизации планеты никто всерьез не интересовался этим вопросом, да и сейчас ее климатическая история особой практической ценности не представляет. Вывод, который сделала из его слов Джоанна, был однозначен: не стоит ломать голову над ерундой. А жаль — ей и впрямь было интересно.
Спуск был не то чтобы головокружителен, кубарем вниз они не покатились, но и легким его назвать было сложно. Как лошади не переломали на этих склонах ноги, оставалось только гадать. Впрочем, тут во многом была заслуга Артура, который несколько раз перетаскивал их через опасные участки на собственных плечах. И Джоанну, кстати, тоже. В первый раз она даже чуть обиделась — как-никак ее фактически приравняли к кобыле. Однако, чуть подумав, сообразила, что Артур прав. Для этого ей достаточно было посмотреть на узенькую тропинку по краю расщелины, через которую киборг перебирался, чтобы признать его правоту. Однако прав он был или не прав, но к моменту, когда они вышли на более-менее пологий участок, устал даже кажущийся неутомимым Артур. Нет, он (ох уж эта мужская гордость) держался бодрячком и не показывал даже намека на то, что ему тяжело, но она-то видела, как у него ввалились щеки, а живот прилип к позвоночнику. Да и сама девушка, если честно, ощущала предательскую дрожь в ногах — к таким прогулкам по горам она не привыкла. Словом, этот спуск тяжело дался всем участникам, включая лошадей.
Зато, когда они остановились на привал, Артур отыгрался. На себя взял только разжигание костра, причем не искал для этого дрова (как он сказал, найти древесину в этих местах — дохлый номер), а выломал несколько кусков черного блестящего камня, обозвал его антрацитом и поджег. Невероятно, но после долгих усилий камень и впрямь разгорелся и, хотя запах от него шел при этом непривычный, пламя давал очень жаркое. Последнее было весьма кстати — с гор дул холодный ветер, несильный, но пробивающий, казалось, до самых костей, несмотря на плотную одежду. Увы, на этом участие Артура в разбивке лагеря и ограничилось. Приготовление еды он свалил на Джоанну полностью. Девушка, правда, и не сопротивлялась, но все же мог бы и помочь. Однако Артур продемонстрировал невероятную толстокожесть. Просто лег, закрыл глаза и пролежал так до того момента, когда Джоанна позвала к столу. Но там уж он жрал так, что девушка даже не знала, радоваться ей, что ее стряпню оценили, или торопиться работать ложкой, пока все не съел. Правда, Артур оказался достаточно деликатен, и без еды она не осталась, но все равно котелок гречки с мясом буквально исчез в бездонных желудках усталых путников.
Закончив с кашей и прихлебывая горячий чай, Артур умиротворенно вздохнул и небрежно сказал:
