– Объявите тревогу по станции.
– Какого уровня? Солнечный ветер, разгерметизация… – он сделал паузу. – Мне сообщили о помехах от Посылки. Это как-то связано?
– Это не помехи.
– А что тогда? Общая тревога по станции – штука серьезная.
Я колебался – говорить или нет.
– Мальчик мой, я давно тебя знаю. Объясни, что происходит, по-человечески.
– Мы нашли в Паутине дрона. Не паука со сборочной линии, а дрона-чужака. Судя по всему, это дрон с очень старой станции по сборке мусора. У нас есть основания считать, что ее дроны сейчас… – я замялся, подбирая определение. – Могут ошибаться в определении того, что считать мусором. Есть вероятность, что именно они разбили Зеркало, утащили навигационные спутники «Тхонсина» и вывели из строя Паутину. И теперь…
На заднем плане послышались какие-то возгласы. Я услышал, как завыла сирена.
– И теперь, – сказал арбитр совсем другим тоном. – Они, кажется, решили оттяпать у нас реактор. Причем не только заготовку для Бублика, но и основной реактор. Диспетчера и наблюдательные посты видят множество дронов, которые пытаются утащить его от «Виноградника». И их все больше.
«Муравьиный режим». Один сигнал привлекает дронов. Они начинают тоже сигналить и… Сколько их было построено за эти годы?
Я прикусил губу. Если чужаки оторвут реактор Виноградника, последствия будут непредсказуемыми – от блэкаута, который вырубит системы жизнеобеспечения поселения, до цепной реакции и взрыва потерявшего управление реактора.
У дронов должно быть два сигнала – условно «еда!» и «не еда!». Если знать, какой сигнал работает, как «не еда!», можно было бы отпугнуть рой от Виноградника. Где искать этот код? Вряд ли в архивах что-то есть. Убедить «Тхонсин» поискать в том, что они унаследовали от НАСА? Поймать и распотрошить какой-нибудь дрон? Нет времени.
– По Винограднику объявлена тревога, – сказал Новик. – Что еще можно сделать?
– Свяжитесь со всеми, у кого есть передающая аппаратура, с диспетчерской, с обсерваториями, с наблюдателями. Пусть передают активные помехи на частотах, – я продиктовал цифры. – Просто пусть сигналят все что угодно – любые цифровые сигналы.
– Думаешь, это поможет?
– Чужаки обменивается сигналами, как дроны на промышленных линиях. Забейте сигнал и резервные частоты помехами – и их рой распадется.
– Понял. Не уходи с канала.
Арбитр подключил наш канал к общему радиоканалу Виноградника, кипевшему от переговоров. Он озвучил мою идею, и народ принялся за дело.
Я заставил себя закончить со скафандром и принялся проверять электронную укладку.
– Они отцепляются, – сказал кто-то в канале.
И наступила тишина.
– Кажется, рой рассеивается. Подействовало!
– Работает!
– Рой рассеивается.
– Они уходят. Они действительно уходят.
– Арбитр, они уходят от станции.
– Подтверждаем. Пара штук еще держатся за реактор, но они погоды не сделают. У кого есть транспорт, чтобы их оттуда снять?
В канале снова заговорили все разом – обсуждали, что делать с оставшимися на реакторе дронами. Все перекрыл гулкий бас Дяди Степы. Он известил всех, что ему как раз доставили к Бублику «чудесную деталь рамного шпангоута» и он может «послать монтажник, чтобы аккуратно снять паразитов с его помощью».
Упомянутый шпангоут, а точнее, заготовка под него представляла собой огромную двутавровую титановую балку.
Мне живо представился монтажный бот, с двутавром в манипуляторах наперевес, «аккуратно» вразумляющий неразумных чужаков.
– Внимание! – в обсуждение вклинилась Лера. – Они переключаются! У меня данные наземного контроля, – она имела в виду станцию Ефимовича, но этого не требовалось пояснять. – Похоже, они сейчас пойдут к L-5. И судя по всему, мы сильно недооценили масштабы роя.
– Конечно, – сказал я. – Там ведь тоже реактор. Если они нацелились на ядерные системы…
– Предупредите «Тхонсин» и тех, кто сейчас в L-5, – сказал арбитр.
– Подтверждаю. Вижу уходящих дронов.
– Они направились к L-5?
Все было готово. Я натянул костюм водяного охлаждения и нырнул в скафандр.
– Я ошибся, – сказал я.
– Никого нет? – спросила Лера.
