с аккредитацией в токийском офисе. Вы показали себя блестяще, после чего вдруг стали отказываться от престижных и перспективных проектов, предпочитая тяжелую работу на периферии. Вот и сейчас – отклонили несколько завидных предложений, взамен подписав контракт на этот богом забытый астероид. Почему?
– Здесь платят, – пожала плечами Николетта. – Очень большие деньги.
– Вы нуждаетесь в деньгах?
Николетта в упор посмотрела на меня:
– Послушайте, господин дознаватель, – сказала она проникновенно. – Зачем вам это? Какое отношение мое материальное положение имеет к убийству? Прошу вас, не спрашивайте меня о том, что вас не касается.
Я отвел взгляд. Как человеку, мне претила жесткость, особенно по отношению к женщинам. Тем более к миловидным и привлекательным, как Николетта. В моей работе, однако, жесткие методы были необходимостью.
– Я задал вам два вопроса, – отчеканил я. – На что вам деньги и каковы были ваши истинные отношения с Финнеганом? Извольте отвечать!
Николетта отшатнулась.
– Все, что могла, я вам уже сказала.
– Что ж, как угодно. Вы можете идти.
Четвертью часа позже бесстрастный, ограниченный строгими этическими нормами Сэм рассказал куда больше.
– Джеймс Финнеган проявлял к Николетте Басси особый интерес. Однако ее эмоциональная реакция на его знаки внимания была не такой, на которую он рассчитывал.
– Вы имеете в виду, – перебил я сухую речь робота, – что начальнику она нравилась как женщина, но не отвечала ему взаимностью?
– Полагаю, можно выразиться и так.
– И как Финнеган реагировал на ее равнодушие?
– Какое-то время он продолжал оказывать Николетте знаки внимания, но позже начал проявлять нетерпение и агрессию.
– Вы не могли бы выражаться более определенно?
– Мои ответы характеризуют ситуацию вполне адекватно.
– Но недостаточно детально. Он ей угрожал? Принуждал к интимным отношениям?
– Угрожал. Что касается принуждения, я лично не был очевидцем подобных инцидентов.
– Но косвенные сведения, я так понимаю, у вас есть?
– Есть. Однако по стандартам теории доказательств их недостаточно, чтобы со значительной долей уверенности предъявить Джеймсу Финнегану обвинение.
– Ему не предъявишь обвинение – он мертв, – отрезал я. – И все, что меня сейчас интересует, – это выяснить, у кого были мотивы для убийства.
В отличие от Бориса и Николетты, Макс Бауэр не нервничал, не прятал глаза и не отнекивался.
– Вы единственный из троих дружили с Финнеганом издавна, не так ли? – спросил я.
– Вряд ли это можно назвать дружбой, – спокойно ответил Бауэр. – Приятельские отношения, не больше.
– Работать в одной команде было вашим совместным решением?
– Я и раньше работал с Джимом. Точнее, под его началом. Вы, впрочем, наверняка это знаете из личных дел.
Я кивнул. Предыдущие контракты персонала станции были в личных делах расписаны в подробностях. Место, срок, компенсация, отчеты о проделанной работе. Все, кроме человеческих отношений. Меня же интересовали прежде всего они.
– Приходилось ли вам ссориться? Или, может быть, конфликтовать по работе?
Бауэр вздохнул. Затем приятельски, едва не дружески мне улыбнулся.
– У меня предложение, – сказал он. – Не будем ходить вокруг да около. Я не убивал. Точка. Покойный был тем еще фруктом, его надменность, властность и самодурство зачастую нелегко было вытерпеть. Но в профессиональном отношении он был хорош. Знающий, опытный и работящий. Этим контрактом я тоже обязан Джиму, он ходатайствовал за меня перед начальством, когда сюда набирали персонал.
– Ну, допустим. Кто же тогда, по-вашему, убил?
– Не знаю, – Бауэр развел руками. – Но не я. Я к выходкам Финнегана давно привык. Правда, иногда ссоры случались и между нами, но всего лишь ссоры, дознаватель, не более.
– Например?
Макс Бауэр вздохнул.
– Вы все равно узнаете, так что лучше уж от меня. Месяц назад мы поссорились не на шутку. Я сорвался, повысил на него голос, можно сказать, наорал. Это случилось после очередной выходки, Джим был на них горазд.
– Подробнее, пожалуйста, – бросил я. – Что это была за выходка?
