Когда толпа отхлынула, я обнаружил лишь изрядное пятно крови и какие-то куски. Летуна натурально порвали. Вздохнул: месть свершилась, но людям, что вершили суд, легче от этого не стало, хотя некоторые и пытались выглядеть бодрячком. Другие, обессилев, садились там, где стояли, силы покинули их после того, что они сделали. Обернувшись, я увидел знакомую полуторку и зелёные фуражки погранцов.
«О, Шальский. Не-е, парни, встречаться с вами я не хочу».
Дед стоял чуть в стороне, я его заметил, ещё когда начинал произносить свою речь, так что он всё видел. Не скажу, что слышал с его тугоухостью, но видел. Ввинтившись в толпу, я направился к нему.
– Ты куда это? А поговорить? – услышал я сзади знакомый голос, и меня крепко ухватили за плечо.
Обернувшись, криво усмехнулся.
– Вас много, вот друг с другом и поговорите, – отрезал я.
– Ты мне тут поговори ещё. Чего устроил, что ещё за самосуд?
– Ты это видел? – указал я на всё вокруг.
Тот помрачнел – возразить ему было нечего.
– Какими судьбами здесь?
– От немцев уходим. Своих я в овраге спрятал и за немцем рванул. Дальше вы видели.
– Не всё, поздно подъехали.
Всё-таки меня отвели к старлею, и тот записал показания. Ругать не стал, но огорчённо покачал головой, правда, мне всё равно стыдно за свои действия не было, я потому и сказал ему, что считаю, что всё сделал правильно. Это народ покарал убийцу. Тот не стал вступать в споры о законности самосуда, а закончил опросом. Очень его заинтересовал тот политрук и боец с уничтоженной машины. О них я рассказал во всех подробностях, и меня отпустили.
Добравшись до деда и ухватив его за рукав, повёл в сторону оврага. Я было хотел сбегать за парашютом, шёлк его очень ценен, сестрички и мама порадовались бы, однако рота, что проводила прочёсывание, возвращалась, и у одного из бойцов в руках был белый ком купола парашюта. Нашли, значит.
Дед заметно волновался, у него снова появились непроизвольные подёргивания головы, так что, отдав ему котомку и вместе с лайками отправив к стоянке, сообщив, что скоро вернусь и мы двинемся дальше, я с «лейкой» стал обходить дорогу, фотографируя всё. Самые жуткие кадры старался подобрать, чтобы до нутра пробирали. Родственников, оплакивающих погибших. Догорающий ЗИС с погибшими героями у него. Пограничников, что относили тела для погребения в братской могиле. Сделал и общие снимки дороги.
Вернувшись к своим, поменял плёнку в фотоаппарате. Освободил котомку, убрав всё в один из немецких ранцев. А вот вальтер, тот, что ППК, наладил под рубаху, подогнав ремешки. Хорошая кобура, почти не заметна. И занял своё место на козлах телеги.
Мы свернули с дороги, где было множество погибших – я всё оберегал семью от ужасного зрелища, – и поехали по оврагу, на дорогу вернулись подальше. До вечера мы преодолели около двадцати пяти километров и встали на ночёвку. Устали все, включая лошадей, и продолжать движение ночью мы были просто не в силах.
Сегодня пятнадцатое июля, завтра утром будем в Дне. Нужно сделать покупки и двигаться дальше. Набранный темп я собирался поддерживать и дальше. Канонада за день, несмотря на то что мы постоянно были в движении, не только не стихла, но и приблизилась. Даже дед её стал слышать.
Ночью меня поднял залаявший Шарик: оказалось, у нас пытались увести лошадей. Лайки сразу тоже залились, и я, подхватив винтовку, рванул к тому месту, где паслись кони. В небе стояла луна, так что воров я хорошо видел.
– Стой! – крикнул я, заметив, что двух лошадей уводят.
Один уже запрыгнул на спину Орешка, второй бежал рядом с другим конём. Вскинув винтовку к плечу, я выстрелил. Тот, что был верхом, получив пулю в спину, свалился на гриву коня, я же, на бегу перезарядившись, сделал второй выстрел. Вскрикнув, упал и второй вор. Обернувшись, я заметил, что за мной спешит дед с берданкой, босой и с всколоченной бородой. Лошади остановились, так что я сказал деду, чтобы отвёл их обратно. А я добил воров.
Наши все от выстрелов проснулись, возбуждены были. Успокоив их, я велел спать дальше. Нам требовался отдых, на это я и упирал.
Подойдя к своей телеге, посмотрел на горизонт, в ту сторону, где были немцы. Там светились зарева пожаров. Вздохнув, я забрался под телегу, на своё место, Волк тут же лёг мне в ноги, а Марина, лежавшая рядом, тихо спросила:
– Кто это был?
– Воры. Тут деревня не так далеко, вот они по ночам по-тихому беженцев и обирают.
– Понятно. Гады какие.
– Да. Спи, завтра тяжёлый день.
Встали мы ещё до рассвета, сварили похлёбку, из остатков муки напекли лепёшек. Мы с дедом за это время запрягли лошадей.
Ещё солнце не поднялось, как мы поели, покормили собак и, собравшись, выехали на дорогу, на которой пока было мало беженцев, многие ещё спали на обочинах. Согласно карте, до Дна оставалось километров шесть, совсем немного не доехали. Так что уже в девять утра мы подъехали к нему. Но не
