Мой кабинет заместителя Эйнштейна занимал теперь Дракула. И мои обязанности «исполнял» тоже он… Любит же судьба пошутить.
Ладно хоть моя служебная жилплощадь осталась за мной, а могло ведь повернуться иначе – например, в апартаменты Авдотьи фон Лихтенгаузен, расположенные по соседству, вселился Зайка-Мурат, новый здешний «зампомед». Но Дракула по-прежнему обитает в своей камере-аквариуме, ему так сподручнее. А не то пришлось бы ночевать вместе с отцом в одной из гостевых комнат…
Сейчас отец ушел к себе – после долгого и обстоятельного разговора.
Я до конца рассказал ему свою тосненскую эпопею и вновь открывшуюся информацию: о «Клинике Св. Духа», о грозящей близняшкам операции, о делишках старого знакомца Носорога, об идеях Эйнштейна касательно проникновения в Хармонт…
О затеянном лысым прохиндеем новом Великом Исходе тоже поведал. И о том, как плачевно для прохиндея завершился Исход, толком не начавшись.
– Давно надо было пристрелить гадину, еще двадцать лет назад, – только и сказал отец. – Но все же не думаю, что Хармонтский погром – его рук дело. Просто воспользовался ситуацией да плеснул немного масла в огонь, наверное.
– Свою пулю он в любом случае заслужил, – сказал я. – По совокупности прегрешений.
Больше об Илье Эбенштейне мы не вспоминали…
Отправиться в Хармонт за внучками отец согласился без долгих размышлений. Но с извлечением ключа от ведущей туда двери – проще говоря, «попрыгунчиков», – дело с мертвой точки не сдвинулось. Пока я наблюдал за псевдонаучными псевдоопытами, беседовал с Волдырем и спускался в подземное хранилище, отец досконально обследовал здешние запасники. И ничего подходящего для горнопроходческих работ не обнаружил. Возвращаться же за Периметр за необходимым оборудованием, оставив без присмотра начатый раскоп на Садовой, отцу не хотелось. И он поинтересовался: не появилось ли у меня каких-либо светлых идей?
Угадал, идея у меня появилась – сегодня, в лабораторном корпусе. Но сырая, недоработанная, нуждавшаяся в экспериментальной проверке… Чем я и планировал заняться завтра.
На том и распрощались, отец ушел к себе, а я готовился к отбою, когда в дверь постучали.
Зайка-Мурат… Так и не довелось нам потолковать за долгий день, наполненный встречами и событиями. Потому что говорить с ним надо долго и обстоятельно: больно уж сильно он заикается, а торопить и понукать нельзя, только хуже получится…
– Привет, Зайка! Заходи.
Он делает шаг через порог. В колеблющемся свете свечи вижу: на нем форма Вивария, причем подогнанная под фигуру и с нашивкой «Авдотья» на груди. Г-жа фон Лихтенгаузен единственная, кому дозволялась такая вольность. Как-то сумела она уболтать Эйнштейна: дескать, фамилия слишком длинная, буквы на шевроне уставного размера получаются мелкие, неразборчивые, и ей, Авдотье, дискомфортно, когда незнакомые долго и навязчиво пялятся на ее грудь…
Но как Мурат-то, с драками и истериками отстаивавший свою «мальчиковость», натянул форму с этакой нашивкой?
– Может, чайку, Мурат? Чайник еще горячий, на спиртовке быстро снова закипит.
– П-п-пэн, я м-ма… я м-м-маль-ч-ч-ч…
– Да мальчик ты, мальчик, я помню… Ой! Что током-то дерешься?! Ну и манеры у тебя… Ладно, ладно, молчу…
– Я м-м-маль-ч-ч-чиком б-б-больше не б-б-буду. Я теп-п-п-п-перь д-д-де… дев-в-в-вочка М-мура.
Сюрприз… Хотя в свете всего прочего не столь уж неожиданный. Интересно, для какого именно избранника свершилась метаморфоза?
Глава 3
Ной и сын его Хам
– Мура… ну давай, заинька… ну еще чуть-чуть… ну постарайся, Мура… да, да, не сбавляй… еще, еще, еще… Все-о-о-о!!! Уф-ф-ф-ф…
«Болгарка» смолкает. Отец снимает защитные очки.
Зайка-Мура, выложившаяся на сто сорок шесть процентов, лежит, не в силах шевельнутся… Я, вымотавшись не меньше (хотя на данном этапе мой вклад был чисто моральным), подхожу, расстегиваю охватившую ее сбрую, убираю клеммы…
Мы молодцы! Все трое молодцы, но Питер Пэн всех молодцеватее! Именно я все придумал, именно я собрал из подручных деталей преобразователь, позволяющий Муре выдавать съедобные для пилы-«болгарки» 200 В/50 Гц. С погрешностями выдавали, не без того, но «болгарка» работала! И сделала свое дело!
Алюминиевую цистерну опоясывает теперь по периметру разрез, не предусмотренный конструкцией, верхнюю часть можно легко и просто снять, как крышку с кастрюли. Ну, не совсем уж легко и просто, она громоздкая и весит немало, но снимем…
Крепления, удерживающие цистерну на шасси автоприцепа, демонтированы ранее. Но пока пусть побудет на колесах, нам ее надо еще доставить на берег ковша, здешнего внутреннего водоема, и спустить на воду…
Потому что это не просто разрезанная вдоль автоцистерна. Это корпус корабля – к Новой Голландии долгие годы спустя вернулись ее
