руке. И мне кое-что открылось. Если перечитать записи прежних лет, это открытие я должна была бы сделать еще тогда и не забывать о нем.
Но не буду забегать вперед.
– Скажите, я могла бы увидеться с мисс Скотт сегодня за завтраком? – спросила я у одного из слуг.
Это было утро нашего первого дня в особняке старой леди. У слуги забегали глаза. Он молча удалился, оставив меня наедине с затхлым воздухом столовой. У меня урчало в животе (такое случалось каждое утро). Мои глаза скользили по длинному пустому столу, накрытому только для меня.
Вместо исчезнувшего слуги появился мистер Смит – дворецкий мисс Дженнифер. Закрыв дверь, он бесшумно подошел туда, где я сидела, расправляясь с завтраком.
– Прошу прощения, мадемуазель, – слегка поклонившись, начал он, – но сегодня мисс Скотт завтракает у себя. Вообще-то, она почти всегда завтракает у себя, особенно когда неважно себя чувствует.
Дворецкий слегка улыбнулся:
– Мисс Скотт просит вас чувствовать себя здесь как дома и очень надеется, что позже сумеет присоединиться к вам и продолжить знакомство.
– Я была бы ей очень признательна, – сказала я.
Нам с Элен оставалось только ждать. Первую половину утра мы с ней бродили по дому, словно парочка любопытных, желающих поглазеть на каждую мелочь. Вторую половину утра мы провели в гостиной, где мне наконец-то пригодились навыки швейного ремесла, которые нам годами вдалбливали в Королевском доме. Наша хозяйка по-прежнему не показывалась.
Не вышла она и днем, когда мы с Элен отправились прогуляться по садику. Вечером мой обед снова прошел в одиночестве.
Во мне нарастало недовольство. Я ведь изрядно рисковала, чтобы попасть в Англию. Вспоминались нелицеприятные сцены с мадам Левен. Я обманула отца и Арно. В Лондон я ехала, чтобы найти Раддока, а не тратить время, изображая искусную швею и чувствуя себя пленницей. И при этом я до сих пор не знала, какова истинная цель моего пребывания в доме Дженнифер.
Я ушла к себе, а в одиннадцать часов вновь подала сигнал мистеру Уэзероллу.
– Сейчас выйду, – губами сообщила я.
– Нет, нет, – стал возражать он, явно смутившись.
Но меня в окне уже не было. И потом, он хорошо знал мой характер: если я сказала, что выйду, значит обязательно выйду.
Я накинула пальто поверх рубашки, сунула ноги в туфли и крадучись направилась к входной двери. С величайшей осторожностью я отодвинула засовы, выбралась на крыльцо и устремилась к кебу.
– Дитя мое, ты сильно рискуешь, – суровым тоном произнес мистер Уэзеролл, но по всему чувствовалось: он рад меня видеть, хотя и пытается это скрыть.
– За весь день я ее так и не увидела, – выпалила я.
– Неужели?
– Представьте себе. Мне пришлось целый день слоняться по дому и саду, словно тупая, равнодушная павлиниха. Если бы я хоть знала, зачем меня сюда отправили, я бы постаралась поскорее завершить миссию и покинуть это жуткое место.
Я пристально посмотрела на него:
– Без шуток, мистер Уэзеролл, находиться здесь – то еще удовольствие.
Услышав свое любимое выражение, он кивнул, подавляя усмешку:
– Элиза, кое-что прояснилось. Они мне сегодня рассказали. Тебе необходимо добыть письма.
– Какие именно?
– Те, что пишут на бумаге. Письма Хэйтема Кенуэя, которые он посылал Дженнифер Скотт незадолго до своей смерти.
– И всего-то?
– Разве этого недостаточно? Дженнифер Скотт – дочь ассасина. Письма ей писал тамплиер, занимавший высокое положение. Кэрроллам захотелось узнать содержание этих посланий.
– В таком большом доме их можно долго искать.
– Прежде Кэрроллы пытались внедрить своего человека в штат прислуги. Письма найти ему не удалось. У них сложилось впечатление: эти послания хранятся в труднодоступном месте. Мисс Скотт явно не держит их в своем бюро перевязанными изящной ленточкой. Она их спрятала.
– А как насчет других поисков?
– Ты имеешь в виду Раддока? По словам Кэрроллов, их люди наводят справки.
– Мы это слышали от них еще месяц назад.
– Подобные дела требуют времени.
– По-моему, все это слишком затягивается.
– Элиза… – Мистер Уэзеролл посмотрел на меня с укоризной.
