Легкая фигурка порхнула на кровать и повалила меня. Теплые губы нашли мои. Чего только женщины с нами не делают! Да ничего они не делают. Мы все сами…
Лиля вернулась к себе в комнату поздним вечером.
– Ну? – встретила ее Маша. – Привез подарки?
– Вот! – Лиля поставила на стол футляр. – Портативная пишущая машинка «Эрика». Немецкая.
– А лично тебе?
Лиля развернула пакет и вывалила на койку лифчики и колготки.
– Ого! – Маша схватила черный лифчик. – Импортный. И как только купил?
– Говорит, в очереди стоял.
– Ну, он у тебя вообще, – покрутила головой Маша. – Не знаю ни одного парня, кто на это решился бы. Хотя… Москва. Кто его там знает? Можно померить?
– Давай! – махнула рукой Лиля.
Она села к столу и сняла с машинки чехол. Ласково провела пальцами по клавиатуре. Чудо! Никакого сравнения с ее «Украиной». Там по клавишам нужно молотить. А здесь так мягко. Хочется и хочется нажимать.
Маша сбросила халат и нацепила лифчик. Прошлась по застежкам, регулируя бретельки, затем, заведя руки назад, перецепила крючки.
– Чудо!
Лиля отвлеклась от созерцания машинки.
– Ничего не режет, не давит, – сообщила Маша. – На теле даже не чувствуется. Умеют делать! И размер мой. Слушай, Лилька, продай! Зачем тебе черный? Белый ты к подвенечному платью наденешь, а этот к чему? А у меня под него кофточка есть. Ну?
– Забирай! – махнула рукой Лиля. – Только я не знаю цены. Спросить неудобно.
– Я знаю! – сказал Маша. – Наш стоит четыре рубля. Импортный – семь или восемь. Пусть десять. Спекулянты по двадцать пять продают, да и то не купить.
– Забирай за десять! – согласилась Лиля.
Маша метнулась к сумочке, достала кошелек и торопливо выложила перед Лилей червонец.
– Договорились!
Она накинула халат и поспешила к двери.
– Ты куда? – удивилась Лиля.
– Девкам покажу. Описаются от зависти – им такого не привезут. Кстати. Помнишь, говорила: будет тебя одевать? Вот. Так что слушай старших! – Маша улыбнулась. – Все, невеста, пошла!
Она исчезла за дверью. «Одевать… – улыбнулась Лиля. – Ничего ты, Маша, не понимаешь! Разве в этом счастье?»
Глава 10
Новый, 1976 год отпраздновали весело. В деревню Лиля не поехала. Зачем, если у нас десятого января свадьба? По случаю праздника пропускной режим в общежитии сняли. Принаряженные парни и девушки сновали из корпуса в корпус. При этом поток в женский был куда более плотным – там лучше кормили. Вот и наша компашка собралась у Лили с Машей.
Я постучался к ним около одиннадцати вечера. Зашел, выставил на стол шампанское, бутылку сухого вина и коньяк. По договоренности с девочками мы обеспечивали выпивку, они – закуску.
– А где Коля? – спросила Маша.
– Потерялся в пути.
– Ясно! – поджала губы Маша.
– Просил начинать без него. Проводим год?
Мы расселись вокруг стола. Я открыл вино и коньяк. Разлил, чокнулись, выпили. И в этот миг в дверь постучали.
– Открою! – Я выскочил из-за стола, подбежал и широко распахнул дверь. За моей спиной восторженно завизжали. Еще бы! На пороге стоял Дед Мороз, самый настоящий. В красном тулупе, такой же шапке, с бородой, прицепленной на резинке под носом. В руках у деда был посох, за спиной – мешок. Только вместо валенок из-под края тулупа выглядывали ботинки.
– Здравствуйте, красавицы! – сказал Дед Мороз и, стуча посохом, прошел к столу. – С Новым годом вас, с новым счастьем!
– И тебя, дедушка! – захлопала в ладошки Лиля.
– Подарки принес? – спросила Маша.
– А вы хорошо себя вели? – прищурился дедушка. – Плохим подарки не положены.
Девушки засмущались.
