придумаю.
…Машеров уехал спустя час. На прощание его обнимали и просили заглядывать еще. Он улыбался, жал ветеранам руки. Я наблюдал за этим со стороны. Как же он не похож на руководителей моего времени! Какой красивый и солнечный человек! Даже смотреть на него удовольствие.
Машерова наконец отпустили, и он в сопровождении «Волг» ГАИ отбыл. Следом потянулось заводское начальство. Все выглядели довольными. Я присоединился к общему чаепитию позже, но успел услышать, как Машеров благодарил их. Значит, дело на мази. Моей помощи больше не требуется, можно вернуться к литературе. Соскучился…
«Жигули» катили по шоссе, разрезавшему сосновый бор. Светило солнце, в салон через опущенное стекло врывались запахи смолы, хвои и разогретого асфальта. Навстречу попадались грузовики с затянутыми брезентом кузовами. Зерно везут. Конец августа, уборочная заканчивается. «Жигули» взяли подъем и помчались по ровному участку дороги. Внезапно впереди показалось скопление машин. Что там? Я подкатил ближе. На правой стороне путь преграждали «Жигули» ГАИ с включенными маячками. Перед автомобилем топтался гаишник с жезлом. Я затормозил.
– Проезжайте! – Гаишник указал жезлом на обочину встречной полосы.
Я высунул голову в окно.
– Что случилось?
– Проезжай, тебе сказали!
С чего он такой нервный? Я пожал плечами и включил первую скорость. Вырулил на противоположную обочину и медленно покатил, объезжая затор. Скосил взгляд вправо. Авария. Легковой автомобиль на полной скорости врезался в «МАЗ», груженный зерном. Тот выезжал со второстепенной дороги. От удара «МАЗ» развернуло, зерно из кузова высыпалось и почти полностью закрыло таранивший грузовик автомобиль. Было видно, что его разгребали, вытаскивая пострадавших. Следы крови на асфальте, в стороне лежат два тела с закрытыми какими-то тряпками лицами. Рядом толкутся гаишники. Курят, и лица у них какие-то потерянные. Стоп! Из груды зерна выглядывают характерные задние фонари. «Чайка»… Машеров? Сейчас? Не может быть!
Я остановил «Жигули», выскочил из машины и подбежал к милиционерам. Так… У одного из тел на ногах тупоносые ботинки со стоптанными с правой стороны каблуками. Я обратил на них внимание еще в Николаевщине – бросались в глаза. Ботинки носил водитель Машерова…
– Товарищи!
– Что вам? – повернулся ко мне капитан. Лицо его не предвещало ничего доброго.
– Я еду из Николаевщины, где мы принимали Машерова. Это его машина? – Я указал на торчавший из груды зерна багажник. – Скажите, Петр Миронович жив?
– Проезжайте, гражданин! – рявкнул капитан. – Живо! Не задерживайте движение!
Его лицо сказало мне больше, чем слова. Я вернулся к «Жигулям» и сел за руль. Отъехав с километр, затормозил на обочине. Вышел из машины и сел прямо на песок. Как же так? Я вроде бы все продумал и сделал. Выходит, мое вмешательство в события может изменить историю не только в лучшую сторону? Машеров погиб годом раньше, но обстоятельства аварии как под копирку. Только тогда «Чайку» засыпало картошкой. Господи, почему? Что я сделал не так?
Не знаю, сколько я так просидел. Меня привел в чувство визг тормозов. На противоположной стороне стоял «ГАЗ». Водитель, выскочив из кабины, бежал ко мне. Я встал.
– Што здарылася?
– Люди погибли, там! – Я указал рукой за спину. – Авария.
– Знакомы хто?
– Да! – кивнул я. – Машеров.
– Ё!.. – выдохнул он. – Як жа цяпер?
Он сокрушенно покрутил головой.
– Закурить есть? – спросил я.
– Зараз!
Он полез в карман и достал смятую пачку «Астры». Я вытащил одну сигарету и сунул в губы. Водитель чиркнул спичкой и поднес мне огоньку. Я втянул в себя ядовитый дым. В горле будто наждаком продрало. Я закашлялся и бросил сигарету.
– Спасибо.
– Можа, яшче чаго?
– Не нужно. – Я покрутил головой. – Еще раз спасибо. Поеду.
Водитель кивнул и пошел к машине. Я сел в «Жигули» и включил зажигание. Автомобиль стронулся с места и покатил по шоссе. Дорога плыла перед глазами. «Успокойся, Сергей, – уговаривал я себя, – ты же циник. Взрослый мужик. Не стоит так убиваться. Машеров был обречен. Годом позже, годом раньше… Да, не вышло с ним, но цель остается неизменной. Нужно подумать, как ее достичь. Ты сможешь!»
Горячий воздух, врываясь в салон, осушал мокрые щеки. Только он не успевал, поэтому влага капала на белую рубашку, оставляя на ней темные
