первым переступать через порог.
Спор шел на повышенных тонах, и если никто до сих пор не заметил гостей, теперь это перестало быть секретом. И для хозяев, и для их соседей, если таковые остались, что маловероятно.
Так или иначе, вторжение прошло без боя. Оба чулымца, суетясь, бранясь и топая, вломились в контору и не наткнулись на сопротивление. Хотя на что-то они все-таки наткнулись. Из двери и бойниц тут же грянула такая брань, что вмиг стало ясно – внутри какой-то непорядок.
– Кажется, эти двое нашли своего Дубая, – догадался Мизгирь. И скомандовал отряду: – За мной! Узнаем, что там за шум.
Чулымцы разорались не впустую. Стрельбаны отреагировали на увиденное внутри примерно так же, правда, бранились сдержаннее. Но лишь потому, что не знали Кирюху Дубая. А будь это их знакомый или друг, они бы тоже извергали проклятья на всю округу. Так, как на форпосте, когда они обнаружили изувеченные тела товарищей.
В отличие от Барсука и Заики, с Кирюхой обошлись гораздо свирепее. Ему отрубили кисти рук и ступни, а затем прижгли раны, чтобы замедлить кровотечение. Причем тот, кто это сделал, не связывал жертву и не приковывал ее к чему-либо. Палач оставил ее ползать в агонии, отчего пол конторы был скользким от крови.
Но самое душераздирающее – Кирюха до сих пор не умер и издавал стоны, уже с трудом походившие на человеческие. Было ясно, что он не жилец, – по крайней мере, нынче в Погорельске его бы не спасли. Культяпый тоже об этом догадался. Поэтому не кинулся искать жгуты для конечностей пострадавшего, а присел рядом с ним, перевернул его на спину и заговорил:
– Братан! Да как же так?! Что за курва с тобой это сделала, а?! Да мы ей сегодня же кишки по городу размотаем! Слышь, братан, говори, не молчи! Эй, Дубай! Гляди сюда! На меня гляди, кому сказал! Это я – Культяпый! Ты слышал, о чем я спросил?
Мизгирь решил, что от болевого шока Кирюха ничего не соображает. Но тот посмотрел на кореша мутными глазами и все-таки ответил:
– Генка! Сука Генка! Тот самый, что драпанул, когда мы Дерюгу валили!
– О чем ты? Какой еще Генка? – переспросил Культяпый. – Тот старпер со шрамом на шее, что ли? Как его… Папа Карло?
– Да! Да! Да! – судорожно закивал Дубай. – Папа сука Карло! Траванул меня газом, прикинь! Я вырубился, а когда очнулся, он мне… Он мне… Ой-ей-ей! Мать твою, Культяпый! Кажись, я подыхаю… Кабздец мне, братан! Дышать не могу! Не… могу…
Каждое слово давалось Кирюхе с трудом, он быстро обессилел и стал жадно хватать ртом воздух. Так, будто хотел опровергнуть присказку «Перед смертью не надышишься».
– Никого нет! – доложил вернувшийся с черного хода Сачок. – На заднем дворе и на складе пусто. Слиняла падаль и, похоже, давно. Но ты зырь, Культяпый, что я там нашел! К дверному косяку было присобачено.
И он брезгливо, двумя пальцами показал нож, на чей клинок было насажено что-то вроде небольшого сдутого мяча или экзотического фрукта.
Мизгирь пригляделся лучше и поморщился. Оказалось, что Сачок держал в руке не то и не другое, а проколотое насквозь сердце. Не иначе, человеческое, хотя сказать наверняка было нельзя. Оно уже начало разлагаться и вдобавок было ущербным – из него вырвали кусок. Или правильно сказать – выкусили? Комвзвода склонялся ко второму варианту, пускай тот и выглядел безумнее.
– Ну и воняет же мерзость! – Лицо Сачка перекосило от отвращения. – Никто не против, если я ее выброшу?
– Валяй, – согласился Культяпый. – На кой черт вообще принес это сюда?
– А где тело, откуда извлекли этот «пламенный мотор»? – спросил Мизгирь.
– На заднем дворе его нет, – ответил Сачок, выкинув гнилое сердце вместе с ножом в бойницу. – Наверное, куда-то утащили. После вчерашнего дождя пойди сыщи хоть чьи-то следы… Что с Кирюхой?
– Загибается братан, не видишь, что ли? – огрызнулся Культяпый. – Мать честная, упаси меня бог вот так же ласты склеить. Нет, не могу смотреть на его корчи. Пожалуй, добью, чтоб не мучился.
Но не успел он навести на Дубая автомат, как обрубленные по щиколотку ноги бедолаги задергались, а сам он напрягся, издал громкий сип, потом обмяк и больше не двигался.
– Ну слава богу, не пришлось лишний грех на душу брать. – Культяпый облегченно вздохнул. – Кстати, все слышали, что он сказал перед тем, как начал задыхаться?
– О том, что его прикончил Папа Карло? – спросил Мизгирь, изучая стены и потолок в поисках дьявольской метки.
– Точняк! – кивнул чулымец. – По-моему, Дубай рехнулся от боли. Папа Карло остался ему должен штуку юаней, вот он и вспомнил об этом накануне смерти. Деньги-то Кирюха любил, никогда не отказывался сшибить пару лишних монет.
– Екарный бабай, да тут еще одна мерзость! – вновь подал голос Сачок, тоже осматривая помещение, только уже с целью поживы.
Нагнувшись, он достал из-под стола белый пластиковый контейнер без крышки, из которого торчала… окровавленная человеческая ступня. Капитан не видел, но, судя по всему, она была там не одна и лежала поверх других отрубленных у Дубая конечностей.
– Тут даже что-то написано, – добавил Сачок. И повернул контейнер к зрителям другим боком, где черным маркером была выведена надпись: «Объединенные Арабские Эмираты, Дубай. Моему брату Сереге. Извини, что прилетаю по частям. Иначе не получается. Кирюха».
