Представившись, ребята предпочли оставаться на дистанции, которая казалась им безопасной.
– Они слегка нервничают, но это лучшие из тех, что подходят для Цитадели по уровню, – прокомментировала свой выбор Сельфина.
– Мы не кусаемся, правда, Фэй? – подмигнул я.
Она подыграла и томно посмотрела на Зергеля, видимо, замкнув его нейронные сети. А потом медленно провела язычком по губам, окончательно вогнав в ступор.
– Дорогуша, прикройся. Не наигралась? Не порть юношу, он нам еще пригодится, – одернула суккубу Сельфина. – Я едва уговорила ребят. У них выдалась плохая неделя.
– Как Макс себя чувствует? Лучше? – невинно поинтересовался я.
– Я говорила с ним, – кивнула магичка. – Он почти в порядке. Необычные галлюцинации и легкий психоз. Утверждает, что разговаривает с собственным бесом. Тот вроде бы даже подсадил его на какую-то дрянь. С ним работают наши гильдийские мозгоправы. Они разберутся.
– Есть подозрение, что мобы разумны? – Я сделал удивленное лицо.
– Вам виднее, – усмехнулась Сельфина. – Тут вот появилась оригинальная версия объяснения феномена Черного Кроля. – Она с трудом оторвала Зергеля от Мафы и бесцеремонно толкнула вперед. – Рассказывай!
И так сильно нервничающий парень едва не столкнулся с суккубой и разволновался еще больше.
– Кх-м-м… Заходил как-то раз в таверну монах… – неторопливо начал он, стараясь не смотреть в ее сторону.
– Будешь байки травить, как выйдем из Цитадели. Благодарную и доверчивую аудиторию гарантирую. Давай сразу к делу! – поторопила Сельфина.
– Хорошо-хорошо, я понял, – кивнул Зергель. – Монах как-то говорил, что мы подобны кораблю, в котором живет множество самых разных гостей. Они въезжают и выезжают, а их шумная совокупность образует иллюзию единой и цельной личности, которую мы считаем своим «я».
– А где физическое тело в твоей аналогии? – спросила Фэй, сразу же посерьезнев.
– Это и есть сам корабль, – кивнул он, видимо, гордясь, что ему уделено столько внимания. – Какое-то время его носят по свету ветра кармы, но рано или поздно он садится на мель или разбивается о рифы. Одна часть пассажиров уплывает на шлюпках, а другая сразу же тонет. Вот выживших и называют «душой».
– И она плавает в «море», пока не найдет новый корабль? – предположил я.
– Да. Монах называл это посмертное состояние мирами бардо. И блуждающая в них «душа» естественным образом займет «сосуд по размеру». А им может стать что угодно – человеческий ребенок, животное, тварь адских миров и, возможно, моб.
– Моб? – удивленно переспросила суккуба.
– Ну да, а почему нет? Такой «сосуд» всегда обусловлен особенностями самих пассажиров. А это привычки, мысли, мотивы, психика и, возможно, какие- то неизвестные «энергии». Все это затянет в подходящее тело, точно в воронку, – Зергель почему-то показал на меня.
– Зачем вводить лишние «тонкости»? Наше «я» может быть сложной машиной, самоорганизующимся набором алгоритмов, – предположил я, слегка раздражаясь, что его так внимательно слушает Фэй.
– Нет, не думаю, – не согласился Зергель. – Сознание нечто большее. Феномен понимания и осознанности требует чего-то еще. Машина прекрасно играет в шахматы, но не понимает игру. Ее можно научить собирать слова из иероглифов, но она не будет знать языка. Другой пример: когда оркестр настраивается перед выступлением, каждый музыкант играет свою ноту или мотив, но в целом это еще не музыка. А потом вдруг звучит Моцарт.
– Ладно, я понял. По-твоему, Черный Кроль – это реинкарнация умершего игрока?
– Понятия не имею, – пожал Зергель плечами, все больше раздуваясь от важности. – Это только одна из версий. Сансара не сотворит сознание из ничего, но в ней могут сложиться необходимые условия для его проявления. Тот монах говорил, что мир пропитан вездесущей «прото-осознанностью», зажигающей жизнь в телах, словно свечки. Она есть в каждом из нас, но ее свет, проявляясь, преломляется в «призме» нашего ума. Искажается и дает уникальный спектр на выходе, который и выглядит нашим «я». Поэтому мы и кажемся столь разными.
Мне захотелось треснуть Зергеля мокрым рыбьим хвостом, чтобы стереть это самоуверенное и всезнающее выражение с его лица. Всего лишь очередная претензия на истинность в последней инстанции. И какого черта он так пялится на грудь Фэй?
– Спасибо, мысль понятна. Очень интересно, – холодно процедил я. – Теперь давайте к земному. Сельфина, чего ждать от последнего босса?
– На первый взгляд, все достаточно просто, – золотые косички недовольно качнулись. Наша звезда не любила вспоминать свои вайпы. – Босс-варлок. Проблема лишь в том, что он не один. Там таких пара десятков. Сансара скопировала рейд игроков с пугающей точностью.
– Думаешь…
– Не знаю! – оборвала меня Сельфина. – Но кое-что покажу, когда будем спускаться.
– Ладно, – заинтригованно кивнул я. – Так что с боссом? Ты когда-нибудь проходила его первую фазу?
– Проходила. Как только разберемся с аддами, варлок исчезнет в живом зеркале. У нас будет всего минута, чтобы его разбить. Если не успеем, то босс вылезет уже в своей истинной форме.
– И что делать тогда? – полюбопытствовал я.
