Ульрик закрыл глаза, представил себя на вершине горы, вдали от всего и всех. Вместо пелены облаков перед мысленным взором возник N. На этот раз не только без головы, но и без ног – их Ульрик держал в руках, подумывая, что бы еще такого оторвать.
Бежать было решено ночью.
К ключам прилагался сложенный вчетверо лист – подробный план блока – и отмечен путь к двум служебным выходам, видимо, на выбор. Митчелл только ковровую дорожку не расстелил.
Теперь следовало дождаться, когда отлучится надзиратель. Это случилось в первом часу ночи. Молодой Грег Уотсон, который, наплевав на все мыслимые запреты, каждое утро приносил Ульрику кофе и свежую газету, поднялся из-за стола. Кофе был отличным, с блэткочским не сравнить. Фраза «готов убить за чашку эспрессо» обрела для Ульрика новый смысл. Как бы там ни было, Уотсон поправил ремень портупеи, окинул хозяйским взглядом камеры и скрылся за боковой дверью. Время пошло.
Отомкнув замок, Ульрик скользнул в коридор. Соседями он так и не обзавелся, прочие камеры пустовали. Держась правой стороны, Ульрик достиг стола дежурного. Уотсон пошел налево, а ему нужно прямо. Молясь всем котам на свете, чтобы петли не скрипнули, Ульрик взялся за ручку.
Дверь бесшумно открылась и закрылась, легонько толкнув Ульрика в спину. Он оказался в кладовой. Теперь понятно, куда делись прочие надзиратели. В тесной, меньше камеры смертника, комнате, заставленной швабрами, банками с краской и стиральным порошком, они играли в карты.
Здесь были Дэйв Донахью, Билл Уодстворт и начальник смены Сэм Пибоди. Надзиратели устроились за низким столиком, рассевшись на банках с краской. На столешнице рассыпана мелочь и смятые купюры. Донахью и Уодстворт сидели к Ульрику спиной, Пибоди тасовал колоду. Увидев Ульрика, он глазом не моргнув начал раздачу.
За кладовой располагалась просторная комната с несколькими дверями и эшафот. Ульрик мельком взглянул на махину виселицы. Света из кладовой едва хватило, чтобы отыскать неприметную дверь, отмеченную на плане крестиком. Ульрик подобрал нужный ключ, открыл замок и шагнул в холодную тьму.
Бегство походило на прогулку: оказывается, совсем несложно покинуть тюрьму ночью, с ключами от всех дверей и подробным планом входов и выходов.
Притворив неприметную калитку в ограде, Ульрик оказался на свободе. За спиной высились серые тюремные стены, бродили лучи прожекторов, угрюмо чернели караульные вышки.
От гряды деревьев впереди отделилась бесшумная тень.
– Здравствуйте, – поздоровался мужчина в сером костюме. – Меня прислал наш общий знакомый. Куда вас отвезти?
– В Готтлиб, Оловянная, 22.
– Вам лучше не появляться в Готтлибе.
– Я только заскочу домой, возьму кое-что и сразу назад.
– Не годится, – покачал головой мужчина, не пожелавший представиться. – Слишком опасно. Что вы хотите взять? Деньги? Одежду? У меня все есть.
– А у вас найдется черный фрак пятьдесят второго или пятьдесят четвертого размера?
– Э-э-э… нет.
– Тогда мне нужно домой. Полагаю, купить приличный фрак в час ночи будет затруднительно.
Ехали молча. На месте Ульрик первым делом залез в подвал соседнего дома, забрал некогда припрятанную там сумку с оружием и парой сотен лэков.
Дверь квартиры была опечатана, тайники, как он и предполагал, выпотрошены. Коллекцию фраков, слава богу, не тронули. Выбрав один, Ульрик спустился во двор, где его дожидался в машине человек Митчелла.
– Куда теперь? – спросил он.
– Большое вам спасибо, – поблагодарил Ульрик, – но дальше я сам. Вы и так сильно рискуете, помогая мне.
– Постарайтесь как можно быстрее выбраться из города. Скоро вас хватятся. Всего доброго и удачи.
На станции Ульрик купил в круглосуточной кассе билет до Блэткоча. Сонный кассир отсчитал сдачу, едва взглянув на позднего клиента. Вагон был пуст.
