– Я бы счастливым его не называла…
– Поражаюсь тебе, Ёлка! Тебя в зоопарк надо поместить, в секцию «Вымирающий вид». Гвоздь Бога – это же известный зомбицентр для благородных девиц.
– Что?
Зверёныш невесело рассмеялся, а потом я поняла, что пролетели очередные три минуты, потому что мальчишка заговорил голосом Таечки:
– Однажды мне подарили целую корзину роз, я поставила их у своей кровати, и мне всю ночь снились реки крови. Всё-таки в этом сладком аромате есть что-то от смертельного тлена, правда?
Затем снова активировал глушилку и пояснил:
– Здесь девиц учат, как доставить удовольствие мужу. Девиц, Ёлка, понимаешь? Без помощи Мастеров Ти. А тем, кто доставлять удовольствие не желает, промывают мозги при помощи медикаментов. До конца покорной ты, может, и не станешь… Но выполнять все приказы будущего мужа точно будешь… И у меня только один вопрос: почему тебя до сих пор волнует, злится ли на тебя Север.
– То есть?
– На самом деле, о том, где тебя держат, мы узнали только три дня назад. Спасибо одному доброму человеку. Скажу сразу, я был против того, чтобы тебя вытаскивать. Даже несмотря на наше правило не бросать своих. Видишь ли, ни в ком из нас, кроме Севера, само собой, не было стопроцентной уверенности, что ты всё ещё наша. Скажи, старуха, ты всё ещё с нами?
– А с кем я, по-твоему, должна быть?
Не то чтобы я не подозревала, в какой направленности работают мысли мальчишки, но всё-таки хотела, чтобы он произнёс это вслух.
– Лично я делал ставки на то, что ты уже вовсю оглаживаешь портрет Цезаря и мечтаешь о том, в какой позе раздвинешь перед ним ноги… Прости за грубость, но я привык называть вещи своими именами. И знаешь что?
– Что? – прохрипела я.
– Наличие эротических снов – это новость не из приятных… Так что…
Он раздражённо поморщился, явно думая о том, что зря он ввязался в эту авантюру, что мне уже нельзя верить. А я смущённо отвела глаза и прошептала:
– Знаешь, в чём-то ты прав. Я понимаю. Но только мне снится не кто-то там, а Северов. Каждую ночь.
Зверёныш едва не свалился со скамейки от удивления, а я досадливо поморщилась и продолжила:
– И если ты у меня сейчас начнешь спрашивать о подробностях, то я тебя ударю. Очень сильно.
Мальчишка поёрзал на скамье и вдруг рассмеялся:
– Ну, ты даёшь!..
– Не вижу ничего смешного. Я уже месяц почти не сплю.
– Прости, просто это… Это же… А мы тебе уже мозгоправа думали искать, хотя после Гвоздя Бога никакой мозгоправ не поможет, конечно… – рассуждал он вслух, а затем замолчал, споткнувшись о какую-то мысль, и пробормотал: – Я ничего не понимаю, как тебе это удалось… Но слушай, это же всё меняет!
Целый месяц я сидела в Гвозде Бога, полностью отрезанная от мира. Каждое утро я просыпалась, умывалась и шла завтракать, мечтая о том, что этот день внесёт какие-то изменения в мою жизнь.
Целый месяц я и слова не слышала о том, что происходит за стенами замка. Я не знала, где мои друзья, ничего не слышала о войне, а единственным средством связи, которым мне разрешалось пользоваться, был огромный визор в кабинете тонар Евангелины. Каждый вечер после ужина у нас был обязательный сеанс связи со дворцом.
И я всегда ждала его с замиранием сердца. Из-за Тоськи.
Цезарь сдержал своё слово – я действительно увидела свою сестру в Гвозде Бога. Наше счастье длилось чуть менее суток, потому что Госпоже Метелице хватило первых десяти минут нашей встречи, по истечении которых она удручённо покачала белоснежной головой и произнесла:
– Всё очень и очень серьёзно. Боюсь, нам с этим придётся что-то делать.
Утром следующего дня Тоську вернули в Башню Одиночества.
– Это всё для твоего же блага, – произнёс Цезарь во время нашего ежевечернего разговора, а я ничего не ответила.
– Я тоже люблю её, Оленька, но она не вписывается в картину нашего будущего.
Я только зло усмехнулась, услышав его слова о любви, но не раскрыла рта.
– Лялечка, скажи хоть что-нибудь! – взмолился Цезарь, когда наш «разговор» отсчитал уже десять минут, а я всё ещё не произнесла ни звука.
– Заставь меня, – предложила я и поправила бархотку на шее.
Лицо мужчины по ту сторону экрана исказила болезненная гримаса.
– Я не хотел, чтобы так получилось, – произнёс он. – Всё должно было быть по-другому… Когда мы поженимся, когда ты привыкнешь к своему новому
