видения мира.
– Я про то, что здесь вот пишут про одиннадцать мужиков и этого Стержнева, который воссоздать нанороботов не смог, как его ни просили.
– Не смог, – согласился Сергей.
– Тогда как? Как вы размножаетесь? Нет, если допустить, что всё здесь написанное правда, – Зверь постучал указательным пальцем по чёрной обложке, – то можно, конечно, предположить, что ваши мужики научились вынашивать детей… Хотя, признаюсь, словосочетание «беременный мужик» меня несколько пугает… А уж думать о том, каким образом этот мужик может забеременеть, я вообще не хочу.
– Действительно, – я перевела взгляд на мужчину, который после слов Зверёныша досадно поморщился.
Выражение лица Сергея даже не говорило, оно кричало о нежелании мужчины разговаривать на эту тему. И вместе с тем мой якобы родственник понимал, что если промолчит, то сразу же утратит намёк на хрупкое доверие, которого ему от меня удалось добиться. Мне даже жалко его стало. Чуть-чуть. Не настолько, чтобы благородно дать ему возможность оставить вопрос без внимания.
– Вообще-то, на каждом углу мы об этом не кричим… – произнёс мужчина, наконец, приняв решение в пользу откровенного разговора.
– Серьёзно? – Зверь даже подпрыгнул на месте. – Я хочу это видеть! – принялся листать книгу, бормоча под нос: – Тут обязательно должна быть фотка хотя б одного беременного мужика!
– Не об этом не кричим, придурок! – вспылил дядюшка. – Не может мужик родить, у него матки нет… Да и вообще… Половым путём наши нанороботы передаются, понял?
– Как гонорея? – переспросил Зверёныш.
– Не как гонорея! – прокричал, уже откровенно разозлившись. – Прекращай паясничать. Это всё очень серьёзно. Да, половым путём передаются. Мы не кричим об этом на каждом углу, потому что можешь представить, что начнётся, если это станет достоянием общественности? Знаешь, сколько наших женщин прошло через насилие? Скольких мужчин держали в клетке, прикованными к кровати? Мы через всё это уже проходили, и не раз. Так что, попрошу не шутить на эту тему.
Он вскочил и прошёлся по фобу от стены до стены и обратно. А мы со Зверёнышем молчали, не рискуя даже перекинуться шокированными и перепуганными взглядами. Наконец, остановившись, Сергей положил обе руки на прозрачную часть стены фоба, за которой медленно плыла почти непроглядная водяная мгла и проговорил:
– Я лучше не буду об этом говорить сейчас, это всё так сложно и тонко, а дипломат из меня хреновый. Просто поверь, пожалуйста. Ты не цесаревна, не Ёлка, не студентка Детского корпуса, ты – Оля Стержнева, дочь моей сестры и, когда мы вернёмся домой, она сама всё тебе расскажет. О тебе, о себе, о нашем мире, обо всём, о чём ты только захочешь узнать. Подари ей эту маленькую радость, она это заслужила, прошу. Что же касается меня, я очень рад, что ты нашлась, но…
Меня вдруг накрыло волной небывалого разочарования. Не знаю, почему я не задумалась об этом сразу, и не пойму, что в последних словах Сергея натолкнуло меня на неутешительную мысль, но доверие вдруг лопнуло, осыпавшись к моим ногам кучкой стеклянных брызг, а в сердце снова поселился холод.
– Я? – голос вдруг осип и почти пропал. – Я нашлась?
– Ты, конечно. Кто же ещё? – он удивлённо посмотрел на меня и отошёл от стены.
Нет, совершенно точно, Сергей и не собирается вспоминать про Тоську. Для него, как и для всего остального мира, она была просто дурочкой, идиоткой, моей глупой ласковой Тенью. Она была ею для Цезаря, для Могилевского и Палача, для Евангелины… Мои неожиданно нашедшиеся родственники не стали исключением. Кто она для них? Пустое место, ноль без палочки, ненужное, досадное, раздражающее существо. Она вообще никому не нужна, кроме меня.
– Я не находилась, – прошептала я.
И я им тоже не нужна, это же очевидно. Вся ценность, которую я представляю для этих людей, заключается в нанороботах, плавающих в моей крови и делающих меня почти бессмертной. У Тоськи их нет, поэтому они даже воспоминания о ней вычеркнули из своей памяти.
– Что? – Сергей впился растерянным взглядом в моё лицо, совершенно явно не понимая, что происходит.
– Я всегда была здесь, на виду. Меня не заметил бы разве что слепой. Так почему вы появились только сейчас?
– Оля, послушай…
– Нет, это вы послушайте. Не знаю, что из того, что вы тут мне говорили, правда, но уверена, если бы вы хотели меня найти, вы бы нашли. Вы просто не искали, признайтесь!
– Это не так, – Сергей потянулся ко мне, желая обнять, но я отшатнулась от мужчины, как от прокажённого.
– Нет. Не прикасайтесь. Я жалею, что заговорила с вами, жалею, что развязала, что вы вообще появились в моей жизни!
Сердце болело так, что хотелось плакать.
Человек, которого я считала своим старшим братом, оказался никогда не любившим меня маньяком, охотящимся за призрачным бессмертием. Девочка, о которой я клялась заботиться, повесилась. Мой друг меня предал ради тёплого местечка под крылом у Цезаря. Моя жизнь лопнула, словно мыльный
