Леточкой. А когда я спрашивала, почему так, отвечала:
– Ты летом Леточка, осенью – Осенька, а зимой Зимушка. Понятно же, глупенькая!
– Ты меня совсем-совсем не помнишь? – спросила незнакомка и, обманутая грустной улыбкой, скользнувшей по моим губам, сделала шаг вперёд, а я попятилась за Севера, не в силах даже головой качнуть. – Русь, ты видишь? С ума сойти, как она на тебя похожа!
– Похожа, – благосклонно проворчал Русь. – Чего бы ей не быть на меня похожей? Внучка же. Первая.
Внучка.
Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания о том, как мы приводили Полину Ивановну в чувство, как она, постарев сразу ещё лет на триста, отводила взгляд, как дрожали её руки, когда она, забыв о валяющейся на полу двустволке – забыв!!! – поправляла шляпку и прятала под вуалькой свои старушечьи очки, как ворчливо подгоняла Лёшку. Как искоса взглянула на элегантного мужчину и густо покраснела. И как рассмеялась тихо, когда элегантная дама – моя бабушка? – подалась вперёд, пытаясь заглянуть ей в лицо, и вежливо поинтересовалась:
– Вам плохо? Может, помощь нужна? Мой младший сын врач, я бы могла…
– Отсутствие мозгов не лечится, – скупо возразила Полина Ивановна и резко крутанула колесо коляски, едва не проехав по ногам Руслана. – Лёшка, шевелись, копуха. Не задерживай важных господ.
– Тётя Поля! – взвыла я.
– Всё потом, Ёлка, – успокоила меня женщина. – Если захочешь.
Потом.
Я вздохнула раз-другой и с тоской посмотрела в тарелку с обжигающе-острым помидорным супом.
– Дежавю, – усмехнулась негромко и подняла глаза на дедушку.
Дедушку, чтоб мне провалиться! Он выглядел не намного старше Севера, и я никак не могла уверовать в то, что этому человеку больше лет, чем мне часов. Или минут? Сколько свечей он задувает в свой день рождения?
– Я не то хотел сказать, – вздохнул мужчина. – Конечно, вы можете уйти, но мне бы хотелось, чтобы вы остались. Хотя бы ради…
Он покосился на бледную женщину с синими – как у меня, как у него самого – глазами и замолчал.
Мама. Самый родной человек в мире. Чужая женщина, при взгляде на которую во мне даже ничего не дрогнуло.
– Ради чего? – я помешала давно остывший суп, нервно звякнув серебряной ложкой о край тарелки. Хотелось в зелёный вагончик, к Полине Ивановне, к Лёшке. К Зверю с его неприличными историями, к Берёзе и её вечно плохому настроению, даже к Ферзю, который за всё время нашего знакомства сказал мне от силы пять слов.
Да что уж! Даже предатель Котик был мне роднее и ближе любого из присутствующих за столом. Кроме Арсения, конечно.
– Может, хотя бы ради приличия, – ядовитым тоном предложил мой дядюшка. Не тот, который Серёжа, второй. Денис с ударением на первый слог.
– Олю можно понять, – тихо вступилась за меня его жена, Валентина, молчаливая девушка с длинным, как у пони, лицом, и грустными коровьими глазами. Впрочем, может не было ничего лошадиного в её лице, а просто я относилась к своим родственничкам более, чем предвзято, потому что позже, глубокой ночью, когда мы с Арсением делились впечатлениями о прожитом дне, парень уверял, что она вполне ничего и очень даже симпатичная, чем вызвал гневную ревнивую волну. И радовался этому, как ребёнок, между прочим.
– Нельзя её понять, – упрямо проворчал дядюшка.
– Дениска, – тихо попеняла ему Арианна, которую мне даже мысленно было сложно называть матерью. – Не нужно.
– Что не нужно? – мужчина отбросил ложку, и белая скатерть украсилась каплями помидорного супа, словно россыпью кровавых брызг. – Что вы носитесь с ней, как с хрустальной! Не рассыпалась до сих пор – не рассыпется и теперь. Серый сказал, что кровь у неё посильнее твоей будет, так что хватит этого сиропа уже! Хватит! Пусть знает, сколько было бессонных ночей, сколько лет мы потратили на её поиски, сколько тревог было, сколько мошенников, сколько напрасных надежд…
Он так смотрел на меня, словно это я была виновата во всех тех мифических бессонных ночах. И тут меня такое зло взяло, что в глазах потемнело от ярости, я схватила первое, что подвернулось под руку, и запустила в дядюшку тарелкой с супом, окончательно испортив скатерть.
Тишину, повисшую над столом, можно было резать ножом.
– Прошу прощения, – пробормотала я и спрятала глаза за стаканом с водой, который протянул мне Арсений. – Обычно я не устраиваю истерик. Просто… Чего вы ждёте от меня? Любви? Вы сами-то знаете, что это такое, а?.. Да и не за что мне вас любить…
Сделала несколько глотков, прислушиваясь к звенящей от напряжения тишине, и вдруг заявила:
– Я не хрустальная и не фарфоровая, тут ваш Дениска прав. Поэтому давайте уже заканчивать с политесами и просто поговорим. И начнём с того, что я вам не верю.
Дедушка Руслан изумлённо изогнул брови, а бабушка Ади восторженно прошептала:
– Вся в Руслика!
Я подвисла немного после этих слов, в очередной раз поразившись тому, что я могу быть похожей на глыбу льда, которая называет себя Руслан
