чего хуже, от мертвого ли Санты или из помойки, это был бы просто восхитительный момент. Мой личный момент очищения, мой наркотик, мои маленькие радости. Мой подарок себе на Новый год, в конце концов. Причем он действительно от Санты.
Я не сдерживаюсь и заливаюсь истеричным и звонким смехом, который эхом разносится по темному переулку.
Убрав бутылочку с соусом, затаскиваю труп в темный угол, вынимаю из его рта окровавленный лимон, снимаю перчатки и закидываю их вместе с бутылочкой и ножом в черный мусорный пакет, что прихватила в закусочной, и убираю в клатч. Позже я выкину пакет с моста или подложу под дверь Starbucks.
Неожиданно мне показалось, что по противоположной улице прошел Мерфи. Я увидела его настолько мельком, что даже не была уверена в том, что это действительно был он. И словно для того, чтобы развеять мои сомнения, телефон блымкнул входящим сообщением: «Она убила Санту! Она убила Санту в гребаное Рождество! Та, кто ходит в церковь подумать, взяла и грохнула гребаного Санту!».
«И тебя с Рождеством!» – напечатала я в ответ и убрала телефон в карман.
Покидая переулок, я пытаюсь вспомнить, что же я загадывала в детстве у Санты. Но так и не могу вспомнить. На улицах по-прежнему были толпы людей, звуки сирен, мерцание гирлянд, грохот музыки и падающий снег.
Глава 7. Ким Шредингера
В начале января клиентов в лавке почти не было. Если честно, меня это только радовало. Было приятно находиться в этом послепраздничном анабиозе, выбираясь из теплой квартиры только по вечерам, чтобы пропустить с друзьями по стаканчику или просто сидеть в магазинчике, читая книгу, дыша той частичкой лета, что обитала среди цветов. На улицах уже не было никакой суеты. Атмосфера праздника хоть еще жила в городе, но заботы по поводу подарков, бронирования столиков, выбора нарядов и прочего уже отпали. Все как могли наслаждались чувством того, что пришел новый год, а с ним, возможно, и новые повороты в жизни. Все надеялись, конечно же, на счастливые повороты.
А что касается меня, то я надеялась на самое обыкновенное спокойствие, которое все не приходило ко мне. Невзирая на тот факт, что мой досуг проходил плавно, словно в замедленной съемке, меня одолела бессонница. И, конечно же, как любая примерная замужняя леди, мой психолог доктор Мэйсон была в отпуске. Так что выговориться особо было некому. А друзей не хотелось грузить своими проблемами. Знаете, я из той дурацкой породы людей, что готовы выслушать абсолютно бредовые, маниакальные, глупые и часто пьяные мысли своих друзей, чего-то им там даже насоветовав, но меня саму невозможно заставить поныть кому-нибудь из них. Мне кажется, что я их напрягаю, ввожу в депрессию и свожу с ума. Ничего не могу с этим поделать. Поэтому и приходится все держать в себе, пока не представляется случай выплеснуть это на человека, забрав его жизнь.
Когда мне все же удавалось заснуть, то мои сны, казалось, писал сам Линч. В них не было ни капли смысла, но их сюжет был наполнен ужасами, фобиями и прочими странностями, которые высушивали меня до такой степени, что я просыпалась измученной и уже уставшей. Мой последний сон, к примеру, состоял из того, что я вместе с Джимом Керри спускалась по водяной горке, в которой вместо воды была кровь, а потом изображала тюленя для толпы зрителей. Людям это нравилось, и они хлопали.
Каждый вечер я пыталась напиться, чтобы заснуть, но при этом просыпалась через час от жажды. Физические упражнения, мои собственные чаи из успокаивающих трав, мастурбация до онемения рук, просмотр новостей – все было бесполезно. Когда ты страдаешь бессонницей, которая плотно засела в твоем подсознании, ты все равно проиграешь, что ни делай. Я страдала невероятной жаждой, которую смогла бы удовлетворить только с помощью новой крови. Но вот незадача, кто бы мне ни попадался, все были настолько святыми и безгрешными, что хотелось избрать их в папы и отправить в Ватикан.
И когда я уже абсолютно отчаялась, сидя дома, поедая мороженое, засыпав его кофе и залив сливочным ликером, планируя найти какого-нибудь бывшего заключенного, осужденного за растление малолетних, раздался неожиданный звонок:
– Скажите, – произнес мужской голос, – сколько нужно купить девушке цветов, чтобы она простила конченого идиота, который вначале позвал ее на романтическую и ни к чему не обязывающую прогулку в новогоднюю ночь, а потом смылся в неизвестном направлении? А, да, еще он помял ее машину и до сих пор не оплатил ремонт.
– Боюсь, цветами тут уже не отделаться. Как, впрочем, и конфетами, – по телефону его голос звучал еще более притягательно. – Как минимум это встанет вам в ужин, для которого она будет не обязана шикарно одеваться, проведя полдня у стилиста, но в то же время меню в таком заведении должно быть без картинок. Ну и, конечно же, это только начало. Боюсь, придется приложить немало усилий, дабы загладить столь отвратительный и грязный поступок.
– То есть набором «Рафаэлло» и тремя красными розочками обойтись не получится?
– Разве что вы не хотите, чтобы конфеты и три розочки доставал из вас проктолог.
– М-м-м, – тянет он, – думаю, что не хотел бы. К тому же он, то есть проктолог, мог бы принять это за подарок. Вышло бы неловко.
– Определенно неловко, – ловлю себя на том, что накручиваю волосы на палец. Хотя он даже не стоит напротив меня.
