оно. Есть пещеры и галечные берега. Кто знает, может, во мне целая чертова страна. Я думаю, что озеро – это моя суть
– Книга, – сказал Риодан.
Я посмотрела на Бэрронса. Не знаю, почему. Возможно, чтобы убедиться, что он рядом, как в тот единственный раз, когда я нырнула на дно моего темного неподвижного озера и увидела «Синсар Дабх» во всей ее сияющей и искушающей красе. Я хотела знать, что он рядом, на случай, если рассказ о Книге заставит ее сделать нечто плохое.
– Она там, – ворчливо ответила я. – На дне озера. Но мне приходится плыть, чтобы до нее добраться. Она в черной пещере, на пьедестале. В закрытом виде. – Я прожгла его взглядом. – По хорошей причине.
Я закрыла ее в тот день, несколько месяцев назад, с Бэрросом. Накрепко захлопнула.
– В последнее время углублялась и смотрела на нее, – предположил Риодан.
– Нет. – И не собиралась. С моим счастьем она откроется на предельно полезном заклятии, и я начну думать, что хочу его, нуждаюсь в нем или даже неспособна без него жить.
– Я хочу, чтобы ты это сделала, – сказал Риодан.
– И ты согласен? – выпалила я Бэрронсу.
Его темные глаза сверкнули. «У всех нас есть свой внутренний зверь».
«И ты считаешь, что можешь справиться с моим?» – парировала я.
«Я думаю, что довольно неплохо справляюсь». В его глазах всплыли образы того, чем мы совсем недавно занимались.
«То совсем другое».
«Мы контролируем своих. На это ушло время».
«Сколько времени?»
«Мы совершали ошибки», – только и сказал он.
«Ты хочешь, чтобы я посмотрела».
«Я хочу весь мир. Я хочу тебя. Это может быть единственный способ. На данный момент я не вижу альтернативы. Если в тебе скрыта возможность не дать черным дырам разрушить Землю, нам нужна такая возможность».
Я хочу тебя. Всего три простых слова. Они меня разрушают. Расплавляют. И закаляют в сталь, которая сильнее меня. Вера Бэрронса в меня сделана из чистого титана.
«Я тысячелетиями искал заклятье, способное освободить моего сына, и ни разу не встречал ни единого упоминания о том, что часть Песни Творения может содержаться где-то помимо Книги, за которой я охотился».
Он сказал «тысячелетиями».
Бэрронс жил тысячи лет. Одно дело – подозревать, и другое – услышать это от него. Моему любовнику несколько тысяч лет. А мне двадцать три. Неудивительно, что у нас бывают проблемы.
Я нахмурилась, припоминая еще кое о чем – об одной вещи, которая может нам в данный момент пригодиться. Я видела ее в Белом Особняке, когда искала с Дэрроком Зеркало, чтобы вернуться в Дублин.
Но я стоически отказывалась думать об этом с тех пор, как поняла, что во мне скрыто. Не хотела дать своему внутреннему зверю учуять, если он уже не учуял.
Я вздохнула.
– Посмотрю. Но если я свихнусь и начну там все крушить, не говори, что я тебя не предупреждала.
– Там? – переспросил Риодан, намекая, что никакого «там» он не предполагал – только «здесь».
Я сморщила нос.
– Если я собираюсь это сделать, вначале нужно выпить.
– У меня есть кого послать, – сказал Риодан. – Как называется твое пойло?
– Я хочу взять сама, – холодно отбрыкивалась я, понимая, что лишь пытаюсь оттянуть неизбежное. Но мне хотелось пройтись куда-то по собственной воле, почувствовать себя живой и свободной еще несколько минут, прежде чем рискнуть душой и телом.
– Нам тоже не помешает, – вздохнул он, поднимаясь из-за стола.
Когда я спускалась по хромово-стеклянной лестнице с Бэрронсом по правую руку от меня и Риоданом по левую, меня чуть не снесло клинками завистливых взглядов, летящих из каждого подклуба.
Если бы они только знали.
Я предпочла бы подклуб Синатры, но Риодан заметил мрачно зависшего у бара Кристиана и потянул нас прочь.
К школьному подклубу, где работала Джо, одетая в короткую игривую клетчатую юбку, белую блузу и туфли на шпильках, хорошенькая, с золотистыми и
