– Я слышал, такие книги называют инкунабулами, – вместо ответа сообщил мужчина.
На самом деле не «слышал», а вычитал в сети и плохо понял прочитанное.
– Ваша книга не напечатана, – мягко произнес Обуза. – Это рукописная книга, а значит, по определению не инкунабула. Откуда вы ее взяли?
– Это важно?
– Я тоже не могу понять, что это за книга, – попытался солгать Виссарион, но мужчина оказался внимательнее, чем он ожидал.
– Вы ее узнали, – твердо произнес он, глядя букинисту в глаза. – Я, может, и не самый умный человек на свете, но, открывая книгу, я смотрел на вас и все понял. Вы ее узнали.
– Какая разница?
– Что это за язык?
– Не важно, что это за язык, – буркнул Обуза. – Важно то, что вы напрасно взяли ее там, где нашли. А раз уж взяли, то самым умным для вас было бы выкинуть ее и обо всем забыть.
– Я хотел, – кивнул господин Неизвестность.
– Что помешало?
– Мне стало интересно, – мужчина выдержал паузу. – Тот дом казался заброшенным, нежилым, но в подвале я нашел книгу, а снаружи видел автомобильные следы, ведущие прямо в фундамент. Моя подруга стала странно себя вести, а иногда мне снится Тьма, пугающая сильнее, чем все ужасы и вся мерзость на свете. Я пришел не из жадности, а потому, что эта книга не может быть выброшена. Я… – Он резко вздохнул, желая прервать себя, но продолжил: – Я никогда не думал, что скажу такое о неживом предмете, но я скажу, и можете надо мной смеяться: эта книга требует уважения.
Господин Неизвестность замолчал, пронзительно глядя Виссариону в глаза, и тот ответил очень серьезно:
– Я не стану смеяться.
Давая понять, что больше ничего не скажет.
Господину Неизвестность повезло прикоснуться к тайне, но он узнает только то, что увидит.
– Я нашел в интернете нескольких букинистов, но отправился сюда, в самый неудобный для меня магазин, – горько проговорил мужчина. – Книга захотела оказаться у вас.
«Может быть. А может – нет. Но обсуждать это с тобой я не стану».
– Вы ничего не скажете?
– Я дам двести тысяч с условием, что больше никогда вас не увижу, – ровно произнес Обуза.
– Она столько стоит? – равнодушно спросил господин Неизвестность.
– Книга стоит много дороже, – не стал врать букинист. – Но я покупаю для коллекции, продать ее я не смогу.
– Почему?
– Потому что меня сразу спросят, что случилось с Элизабет.
– С кем?
– С вашей бабушкой, – с иронией ответил Виссарион. – Странно, что вы забыли ее имя.
– Я его не знал.
– Не сомневаюсь.
Мужчина помолчал.
Потом нежно, прощаясь, прикоснулся к обложке человеческой кожи, повернулся и вышел из магазина.
Деньги он не взял.
Потому что отнесся к Книге с уважением.
Предложение известного художника позировать для новой работы польстило Гале и резко подняло ее самооценку. Девушка знала, что симпатична и даже хороша, но не считала себя моделью, находя изъяны даже там, где их и искать-то не требовалось. Но тот факт, что знаменитый Бергер разглядел в ней красоту, достойную картины, перевернул Галино представление о себе. Она почувствовала необыкновенный прилив уверенности, впитала ее каждой клеточкой, обрела внутреннюю силу, и эти изменения не остались незамеченными. Марси – институтская подруга – сообщила, что Галя «улыбалась всю пару», и предположила, что та влюбилась. Старый и вредный препод, гроза всего потока, хотел поставить «хорошо», но пробормотал: «Жаль портить такое прекрасное настроение» – и вывел «отл». Ну а во второй половине дня порадовали клиенты, сделавшие девушке неплохую кассу.
Все вокруг подсказывало: удача! Галя и сама понимала, что такое предложение может не повториться, но тем не менее испытывала определенные сомнения. Во-первых, сам Бергер. По дороге в институт девушка почитала, что пишут о нем в сети, и призадумалась: многочисленные публикации выставили Генриха диким скандалистом с запредельно тяжелым характером. Бывшие жены и подруги говорили о нем исключительно гадости, а в богемных кругах он имел устойчивую репутацию алкоголика, что в сем продвинутом обществе расценивалось плебейством – по сравнению с привычной наркоманией. Если
