– Сколько крови на твоих руках, Каден? Скольких ты убил? – Я удивилась, что не задала этого вопроса до сих пор. Он убийца. Смерть – его ремесло, но до чего же умело он притворялся.
Он не ответил, только сильнее сжал зубы.
–
– Их было очень много.
– Так много, что потерял счет.
Морщинки в уголках его глаз сделались глубже. Он хотел взять меня за руку, но я ее отдернула.
– Убирайся, Каден. Возможно, я твоя пленница, но не твоя потаскуха.
Раны от моих слов оказались глубже, чем царапины на шее. В глазах Кадена мелькнул гнев, спокойствия как не бывало. Он развернулся кругом и стремительно выскочил, хлопнув дверью.
Мне хотелось одного – упасть на пол и съежиться, чтобы занимать как можно меньше места. Но в дверь тихо постучали, и она приоткрылась. На пороге стояла Дихара. Она вошла, протягивая миску с душистой водой и плавающими в ней листьями.
– Для твоих рук. Чтобы не загноились пальцы.
Прикусив губу, я кивнула. Старуха посадила меня в единственное в кибитке кресло, а себе подвинула табурет. Она погрузила мои руки в воду, помыла и осторожно промокнула мягкой тряпицей.
– Мне жаль, что я напугала детей, – заговорила я.
– Ты потеряла близкого человека.
– Двоих, – шепнула я, потому что не была уверена, вернется ли когда-нибудь тот, прежний Вальтер, которого я знала. Отсюда я ничем не могла ему помочь. И вообще никому. Каким глупым, бесполезным казалось мне теперь собственное недолгое счастье. Даже варвары отступили бы перед объединенной мощью двух армий. Эта перспектива внушала им такой страх, что они хотели от меня избавиться. Как Каден собирался покончить со мной – стрелой в шею, как с Гретой? Не об этом ли он так глубоко сожалел в ночь, когда мы танцевали? О том, что должен меня убить? Его слова
Когда Дихара резким движением оторвала висящий обломок ногтя, я поморщилась и втянула воздух сквозь зубы. Она снова опустила мои руки в миску, смывая кровь.
– На сломанные пальцы еще надо наложить повязку, – сказала она. – Но заживут они быстро. Так быстро, что ты сможешь сделать то, что нужно сделать.
Я безучастно смотрела на плавающие в воде травы.
– Я больше не знаю, что нужно.
– Ты узнаешь.
Снова бережно вытерев мне руки, Дихара положила на ободранные пальцы густую липкую мазь. Она сразу притупила боль, принеся ощущение прохлады. Три пальца старуха замотала полосками ткани.
– Сделай глубокий вдох, – велела она и потянула за два синих пальца, так что я закричала. – Тебе ведь захочется, чтобы они были прямыми, когда срастутся.
Сломанные пальцы она забинтовала вместе, обвязав многими слоями, пока они не перестали гнуться. Я глядела на них и пыталась представить, как буду седлать лошадь или держать поводья.
– Сколько времени на это требуется?
– В таких вещах не все зависит от природы. Обычно несколько недель. Но иногда случаются чудеса, которые сильнее самой природы.
Каден предупреждал, чтобы я опасалась Дихары. Сейчас я не могла понять, правдивы ли ее слова – или я просто хватаюсь за мнимую надежду, как утопающий за соломинку?
– Ну конечно, всегда чудеса, – я даже не пыталась скрыть сарказм.
Она положила мои забинтованные руки мне на колени.
– В этом мире есть место всему. Что есть чудо как не то, чего мы не в силах объяснить? Как знаки лозы и льва, которые ты носишь?
– Ты о них знаешь?
– Мне сказала Натия.
Я вздохнула.
– В этом нет никакого чуда. Всего лишь небрежность мастеров, слишком едкие краски и мое бесконечное невезение.
Ее старое лицо сильнее сморщилось от лукавой улыбки.
– Возможно, – Она встала, подняла ковш с лечебным настоем. – Но помни, доченька, у каждого из нас своя история и своя судьба, и порой то, что кажется нам ужасным невезением, оказывается частью великого замысла. Такого, что выходит за пределы земли, ветра, времени… и даже наших
