представлений, прежде чем двинуться дальше, на север полуострова. Зимой он выступал на юге, а летом – на севере. Проводя дни и недели в скитаниях, он чувствовал себя необычайно свободным и счастливым человеком. Помощник у него был лишь один – двухметровый великан Косимо, кулак у того был размером с голову ребенка, что отбивало охоту с ними связываться у всех разбойников с большой дороги. Многие из них, напротив, обеспечивали защиту странствующему театру, а иногда и приходили поглазеть на представления талантливого артиста. Такая жизнь была Джузеппе по нраву, он не скучал и хорошо зарабатывал, что позволяло ему содержать две семьи: первую – на родной Сицилии, вторую – в Турине, – без какого бы то ни было риска быть уличенным в двоеженстве или пойманным на лжи – за время кочевания от одного гнезда к другому все успевали друг по другу соскучиться, лишних вопросов не задавали, и там и тут росли дети. Джузеппе чувствовал себя солидным господином, отцом большого семейства, не испытывая угрызений совести. В этом ему способствовало то обстоятельство, что всякий раз на полпути с севера на юг или обратно, в Риме или во Флоренции, он исповедовался и получал индульгенцию, щедро жертвуя католической церкви, что у него, ловкача, выходило весьма гладко, несмотря на запрет, наложенный на такие вольности папой без малого за триста лет до того (в 1567 г. папа римский Пий V запретил предоставление индульгенций с какими-либо денежными выплатами). И то, что великан Косимо был от рождения немым, весьма способствовало сохранению секретности. Сегодня как раз и был тот самый день, когда грешник Джузеппе исповедался и получил отпущение грехов, простившись с очередной кругленькой суммой кровно заработанных – в тосканских лирах. Настроение у него было превосходное, назавтра было запланировано два представления, он находился в доме друга, вкусно поел, выпил и теперь жаждал увидеть заказанную полгода назад куклу-марионетку.
– Magnificamente! Benissimo! Великолепно! Отлично! – кричал Джузеппе, ощупывая Арлекина. Он откинулся на стуле и поднял вагу до уровня глаз – Арлекин заплясал и вдруг начал отпускать остроты и непристойности отвратительным скрипучим голосом.
– Ну, посмотри, это же настоящий герой-любовник! – Арлекин стал кряхтеть и производить похотливые движения, – плакал синьор Пульчинелло!
Карло расхохотался. Он любил эти моменты, когда сделанные им по заказу приятеля куклы по-настоящему оживали в его умелых руках. Но сегодня он приготовил для Джузеппе настоящий сюрприз. В маленькую кухню вошел Пиноккио. Манджафоко ахнул и так и застыл с открытым ртом. Пауза длилась несколько минут. Пока толстяк понемногу приходил в себя, Пиноккио присел рядом за стол, взял с тарелки оставшийся кростини и стал жевать его с аппетитным хрустом.
– Карло – это не привидение? Живая кукла, как это возможно? – удивлению Джузеппе не было границ.
И вот оно – яркое, полное сатиры представление театра Джузеппе Манджафоко, и куклам-артистам рукоплещет и свистит этим вечером вся Флоренция, и в этом балагане ему, Пиноккио Санчесу, получеловеку-полукукле будет отведена своя роль. Сегодня он зритель, а уже завтра выйдет на сцену, сначала – глашатаем, открывающим спектакль, потом – настоящим артистом, играющим смех и плач, комедию и трагедию. В паре с приятелем Арлекином они покажут сценку, от которой публика будет приходить в неописуемый восторг: Арлекин будет что есть силы колотить Пиноккио сначала кулаком, потом дубиной, потом молотом, а Пиноккио будет лишь издевательски смеяться и всячески подначивать противника. Отчаявшись, Арлекин будет вызывать зрителей и предлагать им поколотить уродливого Пиноккио, но как бы ни били того по ногам, ему все будет нипочем. А секрет будет раскрываться только в конце спектакля, когда Пиноккио покажет публике свои деревянные ноги, приспуская штаны под одобрительный вой толпы. Джузеппе Манджафоко по- настоящему привяжется к Санчесу и будет возить его с собой с севера на юг и с юга на север почти десять лет, найдя в нем прекрасного друга и собеседника, Косимо не станет возражать, – ив дороге они будут говорить о том, о чем могут говорить люди, привыкшие к одиночеству: о надеждах юности, об испытаниях, о Боге, и придумывать новые сценки и новые трюки, в том числе и тот, что в итоге станет для Пиноккио роковым.
Все закончится там же, где началось: на флорентийской площади, где форум и Старый рынок.
Но сначала – о Франческе. Вдохновленный успехом на втором году гастролей Пиноккио придумал новую куклу-марионетку, молодую красивую девушку с волосами цвета льна, нарисовал эскиз и убедил Джузеппе заказать куклу у Карло. Когда театр вновь приехал во Флоренцию, кукла была готова. Пиноккио радовался ей, как ребенок, обнимал и целовал, гладил длинные волосы и называл нежно mia bella Francesca – моя красавица Франческа. Франческа стала героиней театральных любовных историй Пиноккио. В некоторых сценках она бесследно пропадала, и зрители помогали умиравшему от горя и тоски Пиноккио ее найти. В одном из путешествий случилась неприятность: фургон попал под сильный ливень и протек. Куклы промокли, и влажные волосы Франчески окрасились из-за синего костюма лежавшего рядом Пульчинелло в лазоревый цвет. Пиноккио был безутешен и даже слегка побил ни в чем не повинного горбуна. Но Франческа была прекрасна и с этим цветом волос, неожиданным и запоминающимся. И с тех пор на представлениях кукольный карлик плакал и вопрошал: «Была здесь Франческа, невеста, моя! Не видели ли вы девушку, мою прекрасную Франческу? О, второй такой нет на всем белом свете! Правда-правда! Узнать Франческу сможет любой! Вот и скажите, не встречалась ли вам девушка с голубыми волосами?»
Настал тот день, когда судьбе Пиноккио Санчеса было суждено оборваться. Этот трюк они с Джузеппе продумали до мелочей, и выполнял его артист блестяще. Рядом с балаганом ставили длинный деревянный шест, и в разгар представления на самый верх подтягивали Франческу, «пряча» ее от поклонника. Пиноккио страдал, плакал, искал возлюбленную, пока зрители не объясняли ему, где она. И тут он как по волшебству мгновенно взлетал к ней на «крыльях любви», раскрывавшихся на его спине, – могучий Косимо резко натягивал стальные тросы, которые были прикреплены к его костюму, и Пиноккио устремлялся ввысь. Но в этот раз крепление не выдержало. Его маленькое тело, вытерпевшее столько мук, упало с большой высоты в последний раз, он разбил себе голову и умер почти мгновенно, успев лишь выдохнуть имя любимой в последний раз. Зрители поначалу продолжали восторженно кричать и аплодировать, лишь те, что были близко к сцене, поняли, что что-то не так. Косимо поднял бездыханное тело Пиноккио своими огромными
