потеряем!
– Дорогой наш легат, я понимаю ваш опыт сдерживания врага у Башни признания, но тут нужны более серьезные решения. Масштаб другой.
– Они есть.
– Ну?
– Судя по всему, у нас от пары недель до трех месяцев. Подготовиться мы можем и не успеть.
– Не факт.
– В общем, я предлагаю нам самим внезапно атаковать Арогдор и, как минимум, сбить их пыл, а то и покончить с ними навсегда.
– Хм, предлагаете на вулкан подняться?
– Именно так.
– Думаете, вы первый? Мне Нильс Дор все уши прожужжал этой идеей. Глупость.
– Не знаю, что было тогда, но сейчас у нас нет выбора.
– Это же невозможно, в любом случае.
– В этом и есть наш плюс. Они не ожидают такой дерзости. Кто «за»? – Коннелл оглядел присутствующих и остановил свой взгляд на Капице: – Питер, что вы думаете?
– Пока сложно сказать, но надо действовать подобно вашим предложениям. Особенно пока они не знают, что мы знаем.
– Именно! Действовать нужно сейчас.
После непродолжительных споров было решено рискнуть и в кратчайшие сроки разработать дерзкий план для секретного опережающего удара. Если этого не сделать, можно было действительно потерять остатки не только уважения населения подконтрольных территорий, но и сами территории вместе с их уже едва ли хоть от чего-нибудь защищенным людом. Кроме того, при поддержке трезвомыслящих Капицы и Коннелла, осмелевшим в кругу старших товарищей Томасом смело был поднят вопрос о помиловании искупившего спорную вину Нильса ввиду тотальной нехватки качественных сил и опытных умов, на что раздосадованный король согласился без особых переживаний.
Когда все разошлись, опечалившийся Альберт спустился вниз и затем медленно поднялся в соседнюю башню, где почти на самом верху перед ним расступилась отборная охрана, освобождая толстую железную дверь. Открыв ее и преодолев последнюю дюжину футов по винтовой лестнице, он оказался посреди круглого помещения с вытянутыми по периметру узкими зашторенными окнами, где сидела, поджав тонкие ножки, на диванчике его бесценная Элизабет, читая обветшавшую толстую книгу при свете свечи на столике у изголовья. Ее белокурые волосы были собраны в широкую косу до пояса, а стройную фигуру покрывало узкое темно-зеленое платье до пола с длинными рукавами. Уставленная живыми цветами и зелеными деревцами комната делилась на спальный и гостиный сектора. С восточной стороны возвышалась широкая темно-коричневая кровать с высокими колоннами почти до потолка, обрамленная плотными волнистыми занавесками. С запада стояли дорогие диваны, столы и кресла, выдержанные в самых нежных оттенках бежевого цвета, создавая приятный теплый уют. Учитывая сторожевые Башни у вулкана, древнюю Стену, внутренний гарнизон Парфагона, бравых стражей замка и всегда усиленную личную охрану принцессы, она являлась самой защищенной и ценной персоной на всей Селеции. Сам могущественный Альберт чувствовал себя бесправным рабом и жалким слугой восемнадцатилетней белокурой девушки небесной красоты.
– Элизабет? – обратился король, проходя вглубь помещения – Чем занимаешься? Читаешь? У нас тут новая небольшая неприятность. Решаем ее уже.
Однако читательница находилась где-то в другом мире и ни на что не реагировала, словно в комнате до сих пор была одна. Как обычно, немного раздраженный Альберт оказался вынужден вырвать из ее рук книгу, чтобы обратить на себя внимание:
– Тебе что-то нужно, отец?
– Да, дорогая. Хотел тебя попросить кое о чем.
– Опять фрукты? Я их ем, не переживай.
– Нет. Кое-что необычное.
– Говори.
Встав своим грациозным вытянутым телом с небольшого мягкого дивана, она взяла прозрачный графин с чистейшей горной водой и показанно отошла в другую сторону, подальше от Альберта.
Не дожидаясь утра, воодушевленный Томас сразу же бросился с новостями к Нильсу Дору, которому король согласился вернуть лишь звание трибуна, но и этого было вполне достаточно, ведь он теперь вновь был рыцарем со всеми соответствующими правами и положением в обществе. После страшной смерти неотлучной словно няньки сестры Маргариты, которую он сам лично не смог защитить перед лицом врага, бывший главнокомандующий долго не находил себе места в своем новом осиротевшем мире и сильно изменился. Запрещенная ему ранее рыцарская мутация почти напрочь сошла, лишь оставив высокий рост, а некогда уютный и тщательно убранный дом погряз в несмываемой грязи и полной разрухе. Казалось, ничем хорошим это не закончится, но буквально последний месяц Томас стал замечать позитивные изменения в его настроении и внешнем более опрятном виде, а также впервые в жизни видеть
