в его доме одну и ту же девушку, которую даже смог запомнить!
Очаровательная блондинка Виктория выглядела как невысокий ангельский подросток, но при этом была неопределенного возраста, как и многие жители многострадального Парфагона. Тактичный Томас стеснялся спросить, но судя по общению ей было явно не меньше пятидесяти лет, что сам Нильс железно относил к категории молодух, наивных зеленых глупышек, почти школьниц. Каким-то неведомым образом эта, все время что-то говорящая и въедливо расспрашивающая своим звонким голоском девушка смогла не только заменить свою полную противоположность Маргариту, но и бесконечную череду разнокалиберных любовниц хозяина дома, о существовании которых он сам обычно забывал, едва они перешагивали порог и за ними закрывалась дверь, а уже к обеду герой вообще не помнил, проводил он ночь с кем-то или в гордом одиночестве.
– Снова в бой, значит? – вздохнул с разочарованием Нильс, угощая Томаса обжигающе горячим молоком в сумерках своей любимой беседки в промерзшем фруктовом саду.
– Разве не это ты умеешь делать лучше всего?
– Надоело все…
– Извини, но сейчас мы без тебя не сможем. Тем более, возможно, это будет последний бой с Арогдором.
– Сомневаюсь.
– У тебя снова Виктория? – услышал Томас звуки из дома.
– Что? Где?
– Нильс!
– Да. Кто-то там есть.
– Виктория?
– Что ты привязался?
– Не из-за ее ли детских ножек ты воевать больше не хочешь? – вгонял в краску своего приемного отца юный трибун. – Что-то мне это напоминает! Есть тут у нас один комендант в Башнях…
– Так, успокойся и иди к себе. Ночью подумаю, а завтра с утра в Академии все вместе разберемся.
– Ну-ну! Даже Ричард вышел бы достойнее из этой ситуации.
– Шагай уже. Герой-любовник нашелся!
– Ко мне-то какие претензии?
– Первая же юбка навеки поработила.
– А вот это уже ниже пояса.
– Так и не увидел мой сынок радости жизни! Как тут не переживать?
Еще немного посмеявшись, повеселевший Томас отправился по все еще зализывающей раны ночной столице к себе домой, где его ждала жена, которая постепенно отошла от своей смертельной обиды за произошедшее при ужасной осаде. Она искренне попыталась понять и в итоге даже почти простила его за то, что он сначала кинулся защищать королевский замок, а не ее жизнь. Но, как и любая женщина, хоть и простив своего мужчину, она уже никогда не могла забыть предательства. Теперь она всегда думала о том, что в случае любой опасности останется беззащитной, в то время как он без оглядки помчится выручать любимого короля и его чертову принцессу. Казалось, и через тысячу лет эта обида будет всплывать снова и снова, что бы ни случилось, и как бы прилежно он не пытался искупить свою вину.
Услышав ошеломительную новость про новый боевой поход, потрясенная Мария расстроилась и горячо расплакалась. Неотступный страх потерять своего дорогого мужа был настолько велик, что она уже долгое время настойчиво уговаривала его уйти из рыцарей. Особенно актуально это казалось после долгожданной встречи с Ирэн, когда его мотивация каждый день рисковать жизнью должна была значительно поубавиться. Но Томасом будто двигало что- то еще, не известное не только ей, но и ему самому, поэтому он лишь смеялся в ответ на просьбы навсегда отложить в сторону синий камзол.
При этом повседневная жизнь в израненном Парфагоне стремительно изменялась. Во время кошмарной осенней осады и последовавшего затем яростного штурма трагически погиб каждый десятый житель некогда счастливого и не видавшего бедствий идеального города. Затем многие погибли от ранений и неожиданно нагрянувших эпидемий, а некоторые сбежали на более безопасный, как уже казалось, вулкан или в далекие крестьянские села, отныне самые безопасные клочки земли залитой кровью Селеции. В итоге в несчастном городе осталось около сорока тысяч человек, немногим больше, чем в недавно истребленном Городе заката, и более чем в два раза меньше, чем в грозном оплоте мутантов на вулкане.
Были и другие проблемы. Например, жизнь в Парфагоне досадливо усложнялась постоянными диверсиями вездесущих агентов Арогдора, которые стали легко просачиваться внутрь Стены или вербовать обозленное местное население. При этом многие красивейшие здания были и так разрушены, а на их восстановление просто не оказалось ресурсов. Мало того, спасительные сборы дани с подконтрольных территорий уменьшились более, чем в три раза, что заставило очнувшихся в реальной жизни горожан почувствовать вероятность скорого голода, нищеты и окончательного конца даже надежд на возвращение некогда праздной жизни, когда кроме как о фазе, заботиться было не о чем.
Как всегда бывает в самых тяжелых ситуациях, любовь к бессменному королю резко пошла на спад и многие зло шутили, что вовсе не отказались бы
