веселье было в самом разгаре и их ни на минуту не отпускали от себя печальные родители счастливой невесты, понимая, что теперь их повзрослевшая драгоценная доченька навсегда покинет свою ухоженную комнату в родном доме.
Первую брачную ночь новоиспеченные молодожены провели в скромной спаленке небольшого, но уютного домика на окраине, который, как новоиспеченному офицеру Королевской рыцарской армии Парфагона, был всего несколько дней назад передан храброму Томасу в пожизненное пользование. Хотя они не жили в нем до свадьбы, хозяйственная Мария все же успела навести посильную чистоту и порядок. Тем не менее, каменный одноэтажный домик, пока почти лишенный мебели, был далеко не нов, сыроват, пах затхлым деревом от трухлявых перекрытий, скрипел дверьми и окнами, жутко продувался сквозняками, а его пыльная штукатурка вечно осыпалась со стен. Но зато это было первое собственное жилье молодой пары, принадлежащее только им одним, и где они были единоличными хозяевами.
Наслаждаясь новым положением в обществе и полной законной свободой передвижения голышом в своих скромных хоромах, в перерывах между жаркими объятиями, они всю бесконечную ночь воодушевленно проболтали о всякой ерунде, в том числе вспомнив свое знакомство в Школе и первую сумасбродную ночь в доме кузнеца Макса Ланка.
Проснувшись после обеда следующего дня, заспанный Томас услышал за прохудившимся окошком необычно много шума и поспешил немедленно выйти на оживленную улицу в одних панталонах и рубахе. Вокруг творилась невообразимая паника. Испуганные люди беспорядочно сновали во всех направлениях. Из раздающихся с разных сторон разговоров стало понятно, что мутанты впервые за свою историю успешно атаковали ту самую Башню признания под командованием Аарона Коннелла. Также звучали противоречивые слухи о том, что враг собирается или уже атакует другие укрепления на подступе к самому Парфагону, который и вправду стал главной целью Эйзенберга.
Пораженный Томас не мог понять, как осмелевшие мутанты смогли так молниеносно взять абсолютно неприступную Башню, и что вообще там происходит. Но еще больше его поразило, как скоротечно изменились настроения рядовых обывателей и их взгляды. Еще вчера многие были уверены, что многовековой мирной жизни могущественного Парфагона ничего не угрожает, издевательски смеясь над думающими иначе разумными скептиками, кого считали позорными паникерами. А сегодня эти же самые люди внезапно оказались в совершенно перевернутом мире, в котором, казалось бы, простейшее благо – быть просто живым и просто радоваться самой жизни – было поставлено под вполне реальную угрозу, снизив до ничтожности важность всех других еще вчера ценных до абсурдности понятий.
Мигом вернувшись в дом, Томас стал быстро собираться, до последнего не решаясь разбудить несчастную Марию, теперь уже его законную жену. Зная, какую ценность для нее представляют их отношения и их совместное будущее, о котором они мечтательно проболтали полночи, ему было трудно представить, каким тяжелым ударом для нее окажутся последние жуткие известия. Возможно, она бы не так сильно переживала, если бы он был простым гражданином Парфагона. Но он был военным, рыцарем, защитником, опорой короны, который был обязан по своему прямому долгу встать между отчим королевством и вечно сумасбродным агрессором.
Услышав ненавистный звон доспехов вместо мягкого шороха тяжелого камзола, обнаженная Мария сама проснулась и без слов все поняла. Еще буквально только что ей было так хорошо и по-детски беззаботно в этой тесной уютной кровати. Возможно, это даже были самые счастливые минуты во всей ее жизни. А теперь все светлые мечты могут превратиться в сухую, никому не нужную труху. Она хотела вернуться к своему короткому счастью и потому, будто это что-то и вправду изменит, снова легла под теплое одеяло, закрыла опустошенные глаза и даже вернулась в то самое положение на правом боку, в котором еще мгновение назад не знала бед.
Через пару минут, поцеловав молодую жену в нежную шею под маленьким ушком, взволнованный Томас спешно покинул свой новый дом и направился в Академию. Мария же еще долго лежала в кровати, то плача, то крича, пытаясь возвратить свое счастливое прошлое. Лишь когда нагрянул ее обеспокоенный отец, она с трудом пришла в себя и, как и все обескураженные жители Парфагона, начала готовиться к встрече с неизбежным злом. Он также принес увесистый мешок с крупами и заставил ее пойти купить любую еще доступную еду на все золотые и серебряные монеты, а также обязательно запастись теплыми вещами и чистой водой.
Ее муж, прибыв в Академию, обнаружил в ее темных коридорах массу напряженных, но вовсе не паникующих рыцарей, спокойно собирающихся в очередной боевой поход. Поднявшись в шумный кабинет главнокомандующего, он застал столпотворение оживленных офицеров, некоторые из которых также уже были облачены в доспехи и ожесточенно спорили у разорванной в нескольких частях старой карты на стене, тыча пальцами в северо-западные части территорий Парфагона. Задумчивый легат, сложа руки за спиной, стоял у дальнего окна и ни на что не реагировал. Поняв, что его лучше пока не трогать, уже позабывший вчерашнюю свадьбу Томас стал внимательно вслушиваться в разговоры старших товарищей:
– Нужно срочно выдвигаться, отбивать Башню признания или сразу спасать отрезанный Город заката, – спорил один из трибунов. – Там тридцать тысяч жителей!
– Что за глупость? Надо занимать все подступы к Башне совершенства и уже потом решать другие задачи. Парфагон важнее, – раздраженно отвечал ему коллега.
– С Парфагоном никогда ничего не было и не будет! Они не осмелятся.
– За эти два дня они уже полностью захватили или уничтожили Город заката, – прервал спор Ричард своим погрубевшим за последние месяцы
