– Никаких ошейников. Думаю, вы сами понимаете причину, – тихо произнёс Фрайндин, прежде чем протянуть ладонь к ручке, тоже выточенной из дерева. – Если ошейник окажется на ней, если он делает что-то с сознанием пленников… после никто из светлых не поверит тому, что увидит в этом сознании.
– Мы понимаем, – откликнулся невидимый Лод. – Надеюсь только, что она не сделает некую глупость.
– Нет. Даже если поймёт, что её загнали в угол, с собой она не покончит, и на чужой меч не кинется. Я думал, что знаю её, но если всё правда… выходит, что она умна, хитра и изворотлива, любит себя, и самоубийственные поступки ей не свойственны. А угрозы для нас она не представляет ни малейшей.
– Согласен.
Больше слов не было. Эльф просто толкнул дверь от себя. Без стука.
Позволив мне увидеть ту, из-за кого погибли сотни и могли погибнуть тысячи.
Она сидела у окна, расчёсывая локоны, струившиеся по её плечам нитями солнечной пряжи. В простом зелёном платье – и зо?лотом, в тон её волос, на этом платье выткали гербовые лилии. Когда дверь отворилась, эльфийка обернулась, и лазурь её глаз словно стала ярче от удивления.
– Тэлья Фрайндин? – Леттэ Авэндилль из рода Эльскиар торопливо отложила гребень на туалетный столик. Встав с кресла, присела в реверансе, но не опустила настороженного взгляда. – Чем я обязана тому, что вы почтили меня своим визитом в столь поздний час?
Она и сейчас казалась не старше девятнадцати. Ей должно быть уже тридцать семь, а выглядит девочкой, такой милой, такой невинной…
Ядовитые цветы часто выглядят безобидными в своей хрупкой красоте.
Фрайндин, не ответив, прошествовал на середину небольшой, скромно обставленной полукруглой комнаты.
– Закройте дверь, – бросил он, пока мы с Лодом проходили внутрь следом за ним.
– Закрыть? – эльфийка растерянно выпрямилась. – Хорошо, но…
– Я обращался не к вам.
Лод отпустил мою руку.
Дверь затворилась, заставив хозяйку комнаты вздрогнуть. В следующий миг я увидела Дэна, Фаника и Эсфориэля – прямо перед собой, рядом с Фрайном, – и растерянность в глазах Авэндилль сменилась паникой.
Попалась.
Конечно, она знала, зачем они пришли. Когда твоя совесть нечиста, ты ждёшь этого, постоянно ждёшь. И когда видишь мстительных призраков, сразу понимаешь, что им от тебя нужно.
– Принц… Фаникэйл? Принц Дэнимон? Тэлья… – взгляд её в страхе перебегал с одного эльфа на другого, – что… откуда…
– Леттэ Эльскиар, – мрачно проговорил Дэнимон. – Похоже, вы не рады нас видеть.
– Я… нет, что вы, – она судорожно облизнула дрогнувшие губы. – Я очень… но это совершенно неожиданно, ведь вы…
– Мы всё знаем, Дилль, – Эсфор даже сейчас говорил без злости. – О том, что случилось на тех переговорах. О том, что ты сделала с Фаником.
Шестнадцать тысяч триста восемьдесят четыре, шестьдесят пять тысяч пятьсот тридцать шесть… почему так дрожат руки, почему никак не выровняется дыхание? Почему я никак не могу поверить, что здесь и сейчас всё наконец закончится?
Что может случиться, что может пойти не так? Стража? Чары? Снова Машка?..
– Вирт Форредар перед смертью рассказал нам всё, – вкрадчиво прошелестел Фаник, и я оценила, как тонко он исказил реальное положение вещей. – О вашей с ним милой беседе.
– Я не понимаю, о чём вы, – эльфийка попятилась, и на чистом бледном лбу её выступила испарина. – Какие переговоры? Что я…
Я не сразу поверила своим ушам, когда расслышала пение.
И лишь спустя пару секунд поняла, что оно принадлежит Фрайндину.
–
– Нет, нет! – голос эльфийки прозвучал даже жалобно. – Нет, как вы можете думать такое! Я… я…
Колечко. Игла. Песня.
На убийство, спровоцировавшее резню и восемнадцать лет ненависти, её толкнула песня. Песня Фрайна, милого невинного Фрайна.
Это было бы смешно, если б не было так горько.
– Тот перстень до сих пор у тебя, правда, Дилль? Я видел его на твоей руке. Ещё не раз после того дня.
