Не сказать, чтобы одобрение, которым меня наградил его тягучий взгляд, успокаивало. Скорее заставляло лихорадочно искать подвох: не могло же ему действительно понравиться то, что он увидел.
Не могло же?..
– Да. – Лод подошёл ближе. Дотронувшись до одной из пластиковых дужек, пальцами другой руки вычертил руны. – Это поможет.
Я не поняла, что он сделал. Для меня ничего не изменилось. И лишь сняв очки, увидела, что шоколадная оправа обратилась стеклом.
Хотя нет, не стеклом: сгущённым воздухом, переливающимся хамелеоном.
– Чары временные, – добавил колдун. – Потом они вернут свой цвет.
– Но их всё равно будет видно, – вернув очки на нос, возразила я.
– Под этим – нет.
Сначала я подумала, что Лод достал из пустоты полупрозрачный шёлковый шарф, лёгкий, как аквамариновый туман. Но когда его набросили на мою макушку, так, чтобы закрыть лицо, поняла – вуаль. Ткань скользнула по коже мягко, словно лепесток, и мир окутала синеватая дымка. Следом мне на голову, бережно обняв лоб и надёжно прижав вуаль к волосам, лёг серебряный венец.
– Знать в Солирдаг часто скрывает лица. Это не вызовет подозрений.
Лод поправил вуаль, спустившуюся до губ, и кончики его пальцев скользнули по подбородку, – но трудно было понять, погладили или задели случайно. Укрыл мои плечи синим бархатом плаща, спустившимся до пят. Защёлкнув серебряную пряжку, выправил волосы, попавшие под тяжёлую ткань. А я стояла, чувствуя себя куклой, которую любовно наряжают в новое платье.
Странное ощущение. Но не сказать, чтобы неприятное. Скорее волнующее.
– Всё. Идём.
– Сейчас, только сапоги…
– Никаких сапог. Оставайся в туфлях. Нечего вечно прятать то, что прятать не стоит, – он взглянул на меня сурово. – Да, и ещё одно. Давай сюда кольцо.
На миг мне захотелось побежать обратно и всё-таки заглянуть в зеркало. Чтобы понять, действительно ли всё не так плохо или Лод просто окончательно сошёл с ума. Но вместо этого я лишь стянула серебряный ободок с пальца и протянула колдуну, чтобы тот подвесил его на кожаный шнурок.
– Без кольца, конечно, никуда, но иногда действительно хочется побыть наедине с собой. Или с кем-то ещё, – связав концы шнурка узлом, он набросил его мне на шею. – Заправь под платье.
Я снова подчинилась, только сейчас заметив, что на руке Лода тоже нет кольца. Значит, мы и правда будем одни…
А потом нас укрыло прозрачное марево чар невидимости.
– Только не говори, что это будет тайный побег, – почти простонала я.
– Боюсь, именно он. Не все отнесутся к моей отлучке с пониманием, – невидимые пальцы сжали мою ладонь. – Но разве так не веселее?
Когда меня потянули к лестнице, я в который уже раз подумала, что это всё-таки форменное безумие. Да только с тем, что весёлое, поспорить не могла.
Фаник и Восхт так и сидели в саду, на прежнем месте. Когда мы проходили неподалёку, принц обернулся – видимо, услышав наши шаги: Лод не счёл нужным тратить силы на то, чтобы скрывать и их. Никого не увидев, нахмурился.
Нет, чары невидимости определённо пришлись кстати. Представляю, как бы вытянулись лица этих двоих, если б сейчас они увидели нас.
Проскользнув за дворцовые ворота, Лод обнял меня, и голову вскружила привычная карусель телепорта. Я даже не успела отойти от перемещения, понять, что произошло, а колдун – видимый, как и я, – уже тянул меня из тёмного проулка между домами на людную, широкую, ярко освещённую улицу Айвентирри.
Я видела уютный Тьядри, волшебный Солэн, завораживавший Мьёркт. Но Айвентирри… белые дома словно присыпало сахарной пудрой, черепичные крыши украли цвет у безмятежного летнего неба. Зелёные лозы, оплетавшие стены и кованые перила балкончиков, раскрасила тёплая охра наступающей осени. Гирлянды шёлковых флажков сплетались над головами разноцветной сетью, цветы пёстрыми звёздами сияли на балконах, на витражных уличных фонарях и на деревьях, пробившихся сквозь светлую брусчатку, трепетавших листвой под тёплым дыханием ветра. Город-сказка очаровывал, касался тебя тонкими руками-улицами, манил, завлекал; и мы поддавались ему, слившись с толпой в шелках и дешёвых тканях, в масках и с открытыми лицами, в плащах и вуалях. Многие зачем-то несли в руках игрушечных птиц – маленьких, из бумаги, соломы или ткани. Должно быть, часть праздничного ритуала. Я встречала взгляды, исполненные веселья, и взгляды, в которых сквозила печаль: все знали, что завтра начнётся война, и многие мужчины уйдут, чтобы не вернуться. Но у них тоже была эта ночь, ночь улыбок и смеха. Последняя ночь, когда нечего было бояться.
Никому не хотелось её терять.
Мы неторопливо шли мимо вывесок, таверн и винных погребов. Притормозили напротив прилавка с едой – и отправились дальше, закусывая нежными медовыми булочками на палочке. В другом месте обзавелись бутылью терпкого напитка со вкусом и ароматом розы; я не знала, откуда Лод взял деньги
