Так вот какая ты была, Лена, попаданка номер два. И впрямь до смешного похожа на Кристу. Такое ощущение, что прореха, перекраивая вас по своему разумению, дала вам многое, но при этом лишила какой-то… индивидуальности. Неповторимой и важной части вас.
Может, и хорошо, что я не подверглась её «обработке».
Продолжение этой сцены я тоже смотреть не стала. И без того знала, что будет дальше, а наблюдать отповедь Лода мне не слишком хотелось. Поэтому я просто перешла к следующей комнате.
Где колдун, застыв перед столом в чёрном кабинете, тихо просил принца:
– …она просто глупая импульсивная девочка. Не делай этого, Алья. Прошу.
– Ты предлагал ей уйти от нас по-хорошему. Так, чтобы не подставлять дроу под удар, наилучшим образом и для неё, и для нас. Но она решила уйти сама – по-плохому. И в её безмозглой головке было столько информации о нас, что светлым вышел бы чудесный подарок, – голос Повелителя дроу был непреклонным и ледяным. – Нет, спасибо. Если уж она так хочет послужить подарком кому-то, я предпочту подарить её своей гвардии.
– Дай мне сделать это сейчас. Стереть ей память и…
– Поздно. Я долго проявлял милосердие, хотя ничем не был ей обязан. Как и ты. Я даже думал, что в конце концов сниму с неё ошейник, если уж она тебе так приглянулась: тебе ведь нужна пара, не то маги под горами совсем переведутся. И чем она отплатила нам за это? А раз она не нравится и тебе, я забираю её. Для общего блага, и даже не проси меня сжалиться. – Алья, сидя за столом, холодно усмехнулся. – В следующий раз присматривай за своими зверушками получше. А ещё думай, что им говоришь. Я бы на твоём месте воспользовался её щедрым предложением: в итоге все были бы довольны.
– Я…
– И чего ты от всех нос воротишь? Половина достольсинс[8] Морти на тебя заглядывается, а ты ходишь неприступной скалой. Я думал, дело в расовых предпочтениях, но тебе и человечка не приглянулась. Только не говори, что тебе вообще девушки не по нраву. Я переживу, конечно, но…
– Просто мне давно приглянулась другая. Та, которой всё равно никогда не быть моей, – Лод выплюнул это с такой горечью, с таким отчаянием, что стало ясно – он носил это в себе очень давно. – Ты первый скажешь мне, чтобы я не смел даже смотреть на неё.
Алья вскинул бровь. И, как ни странно, незамедлительно задал правильный вопрос.
– Что, неужели Морти?..
Лод промолчал, и Повелитель дроу расхохотался. Громко, заливисто, торжествующе: эхом искреннего смеха, каким он смеялся в детстве.
– Так это действительно Морти! – он вскочил на ноги. – Друг мой, ты совсем с ума сошёл! Нет, не потому, что выбрал её – потому что выдумал моё неодобрение.
– Я думал, ты…
– Шутишь? Это лучшее, что я услышал за последний год! Хоть какая-то радость в жизни! – Алья порывисто шагнул к нему. – Да, её помолвку не разорвать, и ты знаешь причины не хуже меня. Но я не желал бы своей сестре лучшего хальдса. И я подозреваю, что раз Морти до сих пор не выбрала никого на эту роль, то она положила глаз на кого-то, кто притворяется неприступной скалой. – Дроу сердечно хлопнул колдуна по плечу. – Мне с ней поговорить? Или предпочтёшь сделать это сам?
На лице Лода я различила недоверие, облегчение и другие чувства – трудноопределимые, самые разные… и, тихо отступив от двери, снова пошла вперёд.
Нет, Лу. Ты неправ. Сердце у Лода есть – просто ты, наверное, не видел тех моментов, когда он снимает свою маску и даёт этому сердцу волю. Я и то почти не видела.
До этого момента.
У каждого своя броня, которой он защищается от жестокого мира. У Фрайна и Фаника – улыбка, искренняя и светлая, а у Лода… бессердечная. Ведь чувства – слабость, и, обнажая их, ты всегда подставляешь себя под удар. Показываешь свою уязвимость. И можно ли тогда винить того, кто прячет эту уязвимость от окружающих?
Куда хуже приходится тому, кто прячет её от самого себя.
В очередной комнате, незнакомой мне – должно быть, она располагалась в башне Повелителя, где я пока не бывала, – Лод стоял на одном колене, как присягающий рыцарь, и как рыцарь прижимал ладонь Морти к своим губам. Взгляд, которым он смотрел на принцессу снизу вверх, сиял таким незамутнённым счастьем, которое я видела в глазах колдуна только раз. В день, когда мы впервые сыграли в шахматы.
Этот взгляд тоже вызвал у меня почти физическую боль, только совершенно иного рода. За которую я себя почти ненавидела.
– Но я никогда не буду твоей женой, – кажется, Морти дрожала: бледная, растерянная, такая, какой я ни разу не видела её наяву. – Никогда не рожу тебе детей. Ты действительно…
– Мне нет до этого дела.
– Но когда я стану женой Лу…
– Я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду любить тебя, и тебя одну. Клянусь.
