Я проехал несколько ярдов и почти сразу остановил повозку, резко ее повернув. Задний фургон вылетел следом, возницы увидели то же, что и я, и начали маневрировать, останавливая разбег лошадей среди обломков и окровавленных трупов. Козел, привязанный к дуге фургона, отчаянно блеял, в конце концов, ноги его подломились и несколько ярдов, во время которых фургон исполнял пируэты с целью остановки, козла проволочило по камням.
Нечто уничтожило караван контрабандистов, что въехал в Талестру перед нами, разломало фургоны, растерзало лошадей, сгубило людей без жалости, ободрав иных до костей, но я, даже при беглом взгляде, понял – таинственный хищник не был занят пожиранием плоти. О нет. Он просто
Вот кого почуяла Виджи на Луковом пути!
Никакой чертовой мистики, все объясняется очень просто.
Маги, маги, вы мне за все ответите!
Я вскочил на козлах, сорвал маску с лица и прислушался. Тварь, кажется, отстала.
А где Колчек?
– Маммон!
Тишина. Из темного хода доносились весьма неприветливые звуки. Хруст и скрежет.
– Колчек! – крикнул я, уже догадываясь, чем, а вернее
– Фатик! – ко мне, перестукивая башмаками, бежал Олник, он задыхался, размахивал руками. – Я вспомнил, вспомнил, что это! Wernae accetilukus feste! – Он без запинки оттарабанил длиннющий научный термин. –
– Что-что?
– Сиречь лузгавка! – Олник, задыхаясь, вскочил на подножку и забрался на козлы, так что Виджи пришлось потесниться. – Я вспомнил, это лузгавка так верещит. Ох, подземные боги! Заключенные в Брадмуре именуют ее лузгавкой, а маги… вот так вычурно кличут, а еще зовут лапочкой, как бы в насмешку. – Он замер, вращая глазами, сорвал маску. – Фатик, откуда я это знаю? Фатик, я не хочу это знать! Мне страшно, Фатик! Я вспомнил, я видел картины, видения, образы. И они возникли в моей голове, когда лузгавка заверещала! И я не хочу, чтобы они были в моей голове, эркешш махандарр!
– Ты попробовал галлюциноген, который помог тебе видеть то, что не может видеть обычный разум.
Хруст и скрежет прекратились. Я вздохнул и закашлялся.
– Я не хочу это знать! Я даже знаю, чем маги кормят лузгавку и других… тварей… А знаешь, чем они их кормят? Народцем, что на каторге прозябает… Ох-х… Фатик, я хотел сказать – гони-и-и!
– Арруау! Арруау!
Багрово-черная туча застлала солнце, распространившись на полнеба. Стояли красноватые сумерки, в свете которых лужи натекшей крови на площадке напоминали кляксы, оставленные великанским пером.
Я зашвырнул Олника в фургон, хлестнул лошадей, и мы понеслись насколько могли быстро. Я знал дорогу среди бедлендов и надеялся, что второй фургон не отстанет.
– Арруау! Арруау!
Виджи была рядом, держала оба фонаря в руках. В заднем фургоне что-то орали. Заполошно ржали лошади. Я правил стоя, нахлестывал и молился, чтобы колеса выдержали, не отлетели, лишь раз оглянулся назад. Нечто крупное, но гибкое, цвета ореха, выскользнуло из Лукового пути, затем площадку скрыл каменистый холм.
– Арруау! Арруау!
Олник просунул голову между мною и Виджи.
– Фатик, гони! Это такая тварь… ты даже представить не можешь, какая это тварь!
Да уж, не могу, ты прав, старый приятель.
От визгов лузгавки лошади сбивались с галопа. Она приближалась заметно быстрее, чем я думал. Скоро нагонит, и тогда будет весело. Олник обещал мне встречу с мозгуном, свиньяком и лузгавкой – и не соврал, маленький сукин сын. Первых двух я уже повстречал, было умеренно весело, а теперь, стало быть, мне предстояло свести близкое знакомство с последним представителем очаровательной фауны Брадмурского зверинца. Нет, постой – Олник еще обещал драккора и кракенваген!
Яханный фонарь, даже если удастся отбиться, лузгавка выпотрошит лошадей и повредит груз, это по меньшей мере. Плакали денежки Вирны. Да, собственно, они и так и так плакали – я понимал, что Маммона Колчека постигла незавидная участь.
– Арруау! Арруау!
