— Смолин, мне правда уже интересно стало, с чего ты так осмелел? — Романова подцепила вилкой тот самый кусочек сыра. — Раньше тише воды был, а тут прямо как прорвало тебя. Не просветишь? По-дружески, как коллега коллегу?
И она отправила еду в рот.
Вот интересно, мне когда заветное слово говорить надо? Когда пища в желудок упадет или раньше?
Романова жевала, с неподдельным интересом глядя на меня. Она мне сейчас напоминала работника НКВД из псевдоисторических телесериалов. В них эти бравые ребята тоже сначала добродушно говорили с будущими «врагами народа», кушали или курили папироску, а после добросовестно били репрессируемых бедолаг ногами и табуретами. Уж не знаю, сколько в этом правды, но выглядело все именно так.
Тем временем моя собеседница наконец прожевала пищу и с отвращением посмотрела на то, что осталось в тарелке.
— Невкусно, — утвердительно произнес я.
— Гадость редкая, — подтвердила Романова. — Но надо. Мне диетолог это посоветовала. Я в августе на море собираюсь, надо в форму себя привести.
— Море — это хорошо. — Мне оставалось только вздохнуть. — Пальмы, волны и фрукты. Завидую.
— А тебе это только и остается, Смолин, — злорадно сообщила мне Романова. — Отпуска летом тебе не видать, я уж позабочусь. Потому что нечего выпендриваться. Думай, с кем и о чем говоришь.
— Сингулярность, — негромко, но отчетливо произнес я.
Самое забавное, что я и впрямь сейчас был готов ее того… Этого самого. Чтобы ей потом тошно было хоть ненадолго, аккурат до того момента, пока память не сотрется.
Романова икнула, глядя на меня. Ее зрачки, прямо как в кино, сначала сузились, а потом расшились, фокусируясь, как фотокамера в телефоне.
— Смолин, — грудным голосом, совершенно не похожим на ее обычный, проворковала она. — Сюда иди.
Вот в этот момент я и понял, какую неимоверную глупость совершил. Эксперимент, эксперимент. А делать-то теперь чего? Не ставить же ее в самом деле враскорячку к стене? Шутить можно сколько угодно, а сделать это здесь и сейчас — даже не бред. Это по-другому называется. Кончились шутки, короче.
— Свет, ты чего? — спросил у нее я, сам не знаю зачем. И так ведь понятно, «чего».
Романова с силой дернула ворот своей синей блузки, пуговицы застучали по полу, и я увидел вполне симпатичный кружевной бюстгальтер фиолетового цвета.
— Сюда иди, — потребовала она и рывком поднялась со стула.
Лицо ее покраснело, она тяжело дышала, на лбу выступила испарина.
— Эк тебя пробирает, — пробормотал я, отступая к двери.
Она сделала два шага и приперла меня к холодильнику. Ее холодная ладонь легла на мою щеку.
— Саша, — выдохнула она, обдав меня пряным соусным запахом. — Я давно этого хотела.
Мне в голову пришел нелепейший вопрос: хотела именно со мной или хотела вообще? В случае с Романовой второй ответ более правдоподобен.
Ее вторая рука уже дергала мой ремень, выдавая ее не слишком близкое знакомство с данной деталью мужского гардероба. Эдак она его никогда не расстегнет.
Впрочем, мне это и ни к чему.
— Вынужден тебя расстроить. — Я понял, что пришло время линять. — Наши желания не совпадают.
Ее этот аргумент совершенно не смутил, она только сильнее наперла на меня, так, что ручка холодильника начала причинять спине серьезный дискомфорт.
— Ты просто не понимаешь, — просопела она мне в лицо, оставила в покое ремень штанов и уцепилась за галстук. — Нам будет хорошо. Очень хорошо.
— Не уверен, — уже всерьез забеспокоился я, оттолкнул ее, попутно отметив, что грудь у нее, конечно, достойная, и выскочил из столовой.
— Стоять! — в голос взвизгнула она, и я осознал, что она последует за мной, добиваясь своего. Рванет в любую точку банка, включая кабинет предправа, не обращая внимания ни на реакцию окружающих, ни на свой внешний вид. У нее мозги отключились полностью, остались одни инстинкты. Точнее, один инстинкт. Основной, так сказать.
Что же я натворил-то? Какой черт меня под руку толкнул? Теперь и у меня проблем будет выше крыши, и у Романовой. По моей, кстати, милости. Нехорошо получилось.
Лучше бы зелье убеждения сварил. И убедил бы Романову в том, что я молодец.
Выход был только один, и я незамедлительно воспользовался им. Воспользовался и закрылся, щелкнув замком. Все-таки хорошо, что в цоколе места так мало и все рядом. В том числе столовая и туалет.
— Саш-ша! — шумно выдохнула за дверью Романова. — Саш-ша, ты куда? Мы созданы друг для друга, Саша. Мне это нужно здесь и сейчас. Открой!