— Не знаю, Чарли. В последнее время мне стало казаться, что не дым плох, а сами люди. — Томас поворачивает к лестнице, которая ведет наверх, к комнатам Гренделя. — Ну что, пойдем? Нас наверняка ждут.
По пути они останавливаются еще раз. И оба знают причину. Это Ливия. Они ощущают ее присутствие даже через этаж.
— В конце непременно должна быть дуэль, да, в твоих французских романах?
— Всегда, — говорит Чарли. — Побеждает красавец. А иногда появляется девушка, останавливает их и сама делает выбор.
— В таком случае ответ известен, — говорит Томас со всей прямотой, свойственной его натуре. — Если ее спросить, она выберет тебя десять раз из десяти.
— В том-то и дело, Томас. Тут не выбирают. По крайней мере, не выбирают вот так.
Внутри дома речная вонь сменяется запахом готовящейся еды: жаренной в масле рыбы и вареной редьки. У плиты с прямой спиной стоит миссис Грендель. Когда священник привел Чарли, она встретила его холодно и сурово. Еще один найденыш. Еще один голодный рот. Леди Нэйлор первым делом вручила ей кошелек.
— Вот деньги, — сказала она женщине. — В течение недели будет больше, намного больше.
Миссис Грендель быстро забрала кошелек, но настроение у нее не улучшилось.
Ливию они находят за кухонным столом, как и ее мать. Обе молчат. Перед тем как присоединиться к ним, Чарли снова садится на корточки перед дверью, за которой томится маленький пленник. Замочная скважина черна, будто в нее с другой стороны вставлен ключ. Чуть погодя Чарли понимает, что? перед ним. Стеклянная поверхность, отбрасывающая отражение двери; тень головы в маске, блокирующая свет. Там, по центру окуляра, угадывается глаз, зрачок. В темноте он расширился и почти полностью вытеснил радужку.
Внутри его — страх.
Чарли скребется в дверь, тихо, чтобы не услышала леди Нэйлор. Мальчик по другую ее сторону скребется в ответ. Потом дверь содрогается. Раздается удар, второй удар. Ребенок колотит в дверь кулаками. Прибегает леди Нэйлор.
— Лучше вам отойти. Не надо его тревожить.
— Сколько еще вы продержите его там?
— Теперь уже недолго. Себастьян говорит, что снимет маску прямо сегодня. Тогда ему станет легче.
— У
Леди Нэйлор не корит его за проявление гнева.
— Не знаю, Чарли. Он родом из маленького племени, обитающего вдали от других людей. Вряд ли хоть один чужак знает их наречие. Даже человек, который нашел и выкрал его, не понимал, что они говорят.
Ребенок опять стучит в дверь, теперь ногами.
— Отойдите, — повторяет леди Нэйлор. — Он может пораниться. Лучше оставить его в покое.
И действительно, стук прекращается, как только Чарли встает и отходит от двери. Обеденный стол на кухне покрыт старой, но красивой скатертью. В его центре стоит свеча. Хозяева раздобыли табуреты и расставили вокруг стола. Семейный ужин. Появляется Грендель и принимается хлопотать над бутылкой вина, за которой был послан в лавку, но потом вспоминает, что у них нет бокалов, только старые чашки с колотыми краями. Ливия старается не смотреть на Чарли, когда тот садится рядом с ней. Она не злится, напоминает себе Чарли, просто запуталась и сконфужена. Но на лице девушки трудно разглядеть что-нибудь, кроме непроницаемого смирения, в котором она так успешно упражнялась у себя дома.
За ужином все ведут себя натянуто. Никто не расположен говорить — во всяком случае, при Гренделях, прислуживающих гостям, словно нанятые слуги, чувствующих себя неловко в собственном доме. Гости же напоминают членов семейства, дожидающихся, когда слуги уйдут и можно будет спокойно поспорить. Наконец миссис Грендель делает им это одолжение.
— Посуду я вымою утром, — мрачно объявляет она и выталкивает супруга за дверь. — Сегодня мы ляжем пораньше.
В дальних комнатах супруги намеренно производят побольше шума, давая понять, что не собираются подслушивать. Чарли пугает мысль о том, что за деньги можно купить все и что сдержанность и неприязнь оплачиваются одной и той же монетой.
Как только Грендели ложатся спать, Томас обращается к леди Нэйлор.
— Скажите нам еще раз, — говорит он, теребя обрубок уха, — почему Джулиус стрелял в нас, когда мы выехали из вашего дома.
Леди Нэйлор повторяет то, что уже говорила за завтраком. Она испугалась, когда Томас и Чарли объявили о своем отъезде, ведь в то утро Джулиус доложил ей, что они проникли в ее лабораторию; испугалась, что мальчики увидели ее секрет и станут рассказывать о нем. Джулиус, разгневанный на них и желающий защитить свои вложения в проект леди Нэйлор, предложил устроить засаду и тем самым заставить их вернуться в поместье. Ей нужна была всего одна неделя молчания. Две мертвые лошади — казалось, что это недорогая цена за революцию. План был никудышным, это очевидно. Следовало догадаться, говорит леди Нэйлор, что Джулиус захочет внести в него поправки.
